А так… всем будет лучше, если она пока поспит в Доме Покоя. Может быть, мы придумаем способ контролировать ее силу и тогда разбудим ее.
– Мне это кажется жестоким, Крейн, – заметил Ник Красавчег.
– Подбрось и выбрось, у нас просто нет другого выхода, – выругался я, пыхтя любимой трубкой.
Уютный летний денек. Наконец-то долгожданное спокойствие. Надолго ли оно?
История третья
Песочница
Над проспектом низко пролетел Злой и огласил окрестности диким зловещим хохотом.
Стало не по себе. Пробрало до косточек, так что захотелось выпить. Но сегодня нельзя, да к тому же рано еще для ежедневных возлияний. Вот вечером можно будет в «Зажигалку» заглянуть, да накатить по-маленькой, чтобы душа пела и смеялась. А то в последнее время в Большом Истоке тихо, как в могиле. Ни черта не происходит, даже Зеленый притих. Поговаривают, что пить забросил. Даже на свою любимую «Протоку № 3» больше не смотрит. Не иначе как осенняя хандра вступила ему в мозжечок. А тут еще и Ник Красавчег пропал. Наш шериф в последнее время зачастил к вдове Чернусь, которая, истосковавшись по сильному мужскому плечу, бросала в сторону Ника не двусмысленные взгляды. Вот он и осел у нее на квартире, лег, как говорится, на дно. Подбрось, да выбрось. А мне тут без него даже поговорить не с кем. Тоска зеленая.
Я дождался зеленого цвета светофора и перешел улицу. Навстречу мне двигался Дима Стекляшка – твердый и ни грамма не прозрачный. Стало быть трезвый, что с ним вообще-то редко случается. Есть у него такая особенность, как выпьет начинает терять свое тело. Постепенно становится прозрачным и превращается в полного невидимку. При этом невидимый, но продолжающий потреблять алкоголь Стекляшка зрелище не для слабонервных. Водка в пустоту льется, как в бездну. А уж когда с утра на Стекляшку похмелон нисходит, зрелище страшное и завораживающее. Он начинает мерцать. То исчезает, то проявляется из пустоты, при чем первым возникает лицо с гримасой отчаянья и вековых страданий. Довелось мне однажды видеть это воочию. Такое не забудешь.
Стекляшка к нам не сразу попал. Он первые двадцать пять лет от колыбели в рот ни капли спиртного не брал, а потом жена бросила, с работы выперли, вот и приложился. Тогда талант свой и открыл. Поговаривают, что его замели не потому что он свою непохожесть показывал, это как раз всем до одного места было, а вот полюбил он по-пьянке по чужим карманам наживу искать. То мелочишко какое прихватит (не жалко), то телефон чужой заграбастает (обидно, но терпимо), но однажды его бес попутал бумажник у большого человека умыкнуть. Тот обеспокоился, легавые завертелись, началось следствие. Тогда и всплыла инаковость Димы, и его под белы рученьки в Большой Исток и спровадили. Тут он запил не по-детски, а нам теперь мучайся.
– Приветствую, преподобного, как ваше самочувствие? Не изволите ли хворать? – учтиво поинтересовался Стекляшка, кланяясь.
Есть за ним такая особенность. Когда трезв до омерзения, становится язвительным и неприятным. Но деваться некуда. Улица узкая, сделать вид, что не заметил Диму не удастся.
– Спасибо. Все в порядке, – ответил я, намереваясь обойти его стороной. |