– Ну во о от... туда не ле е езь, сюда не ле е езь... – протянула Нонна. – Пойти, что ли, Пашку твоего соблазнить?

Она вкусно потянулась всем своим крупным телом, встала с дивана и присоединилась к живописной группе тетешкавшихся с Марининым сыном. Освободившееся место тут же заняли родители двух сестер. Мать погладила дочь по плечу, поцеловала в щеку и сказала:

– Ты правильно рассудила, Мариночка. Ребенку нужен отец. Павлик очень неплохой человек. А семья... она не сразу строится... Притереться друг к другу надо, приспособиться... Ты не торопись...

Марине не хотелось разговаривать на эту тему, поэтому она встала, подошла к сыну и заявила забавлявшимся с ним родственникам:

– Мне его надо покормить!

Все мгновенно замолчали, проникнувшись торжественностью момента, и расступились. Марина нагнулась к сыну, и тут же куда то пропали все ее семейные проблемы. Это крохотное существо, оказывается, могло заменить ей сразу всех. Не надо ни мужа, ни отца с матерью, ни сестры... Был бы с ней только этот ясноглазый малыш...

Когда она кормила сына в спальне, где так несчастливо началась ее семейная жизнь, в дверь заглянул Павел.

– Можно посмотреть? – шепотом спросил он, готовый сразу отступить, если она не позволит.

– Зайди, – разрешила она, и Павел осторожно присел на стул напротив дивана.

Его лицо приняло то восхищенно восторженное выражение, с которым обычно смотрят на Мадонну с младенцем.

– Как мы его назовем? – спросил он, и его голос от волнения сорвался на незнакомый Марине фальцет.

– Мне хотелось бы Ванечкой... Как тебе это имя?

– А что? Неплохо... Иван Павлович! По моему, звучит!

Марина улыбнулась, и тут же ответно расцвело лицо Павла. Он пересел со стула на диван, осторожно обнял жену за плечи и напряженно застыл. Марина безрадостно подумала о том, что, в конце концов, ребенок насытится и ей придется общаться с мужем. Но ведь она сама решила вернуться к нему, чего уж теперь...

– Как тебе кажется, на кого он похож? – спросил Павел, прерывисто дыша жене в ухо.

– Не знаю... пока ни на кого... – ответила Марина и увидела, что сын выпустил сосок из ротика, окантованного молочной полоской, и мгновенно уснул.

Она повернула голову к мужу. Он неотрывно и сосредоточенно смотрел на ее обнаженную грудь.

– Врач сказал, что после родов... месяц как минимум ничего нельзя... Ты понимаешь? – поторопилась сказать Марина.

– Да... конечно же я все понимаю... – закивал Павел и с сожалением отвел глаза в сторону.

* * *

Застолье, официально посвященное рождению нового Епифанова, а неофициально – возвращению блудной жены в мужнин дом, для Марины тянулось долго, нудно и утомительно. Во первых, она еще чувствовала себя довольно слабой после родов. Во вторых, ей не нравились взгляды Алексея, которые он искоса бросал на нее. В третьих, она жалела отца с матерью. Они чувствовали себя в этом доме стесненно и неловко. Марина видела, что отец постоянно промокает платком испарину, выступающую на лбу, а мама не знает, как ей лучше сложить руки: то ли замком на коленях, то ли как нибудь половчее пристроить их около тарелки. А больше всего Марину раздражала Нонна, которая напропалую кокетничала с Борисом. Борис снисходительно улыбался, поглядывая на Маринину сестру, и за тонкую высокую ножку крутил в ловких пальцах пустой фужер.

* * *

Маринин сын, которого все таки назвали Ванечкой, оказался очень слабеньким и болезненным. Он нырял из одной болезни в другую без всякого перерыва. Поначалу у него никак не хотела заживать пупочная ранка. Марина рыдала в голос, стирая крошечные окровавленные рубашечки и распашонки, без устали обрабатывала ранку дезинфицирующими растворами и посыпала антибиотиками.