Чонси так не думал. Чонси думал, что он в аду.

Улица Сент-Джеймс – еще один поворот направо, на этот раз резко вверх и Чонси с изумлением заметил красные сигналы светофоров на Пикадилли. Келп нажал на тормоз в последнюю секунду, и люлька по инерции продолжала двигаться вперед, потянув за собой и два задних колеса. Черрипикер теперь выглядел как какой-то желтый динозавр, который пытался быть похожим на дикого коня.

Но затем он опустился снова на все четыре колеса, и во время этой внезапной передышки руки Чонси схватились за механизм подъемника, и корзина поехала вниз. Когда она достигла цели, загорелся зеленый свет и Келп взялся левее и повернул на Пикадилли, затем к Хайд-парк-корне. Мидуэй, очередной набор красных огней светофора, на которых Черрипикер остановился и позволил Чонси вылезть из корзины, крепко сжимая чехол с картиной, подбежать и подняться в кабину, где Дортмундер сказал:

 – Что? Что?

 – Больше никогда, – произнес Чонси, усаживаясь рядом с Дортмундером. – Никогда.

 – Мы волновались за тебя, – сказал ему зло Келп. – А ты там играл в игры.

И поскольку Чонси изумленно смотрел на него, онемев, Келп включил первую передачу и поехал дальше.

Глава 10

Когда Дортмундер проснулся, Зейн уже встал и вышел из комнаты, но Келп еще спал, свернувшись калачиком под комодом как колли.

 – Проснись, – будил его Дортмундер, мягко толкая его голой пяткой. – Сегодня тот самый день, когда мы едем домой.

Келп приучил себя вставать осторожно, а не резко вскакивать. Медленно выкатившись из–под комода, он выпрямился с множеством тресков, скрипов и стонов. Дортмундер направился в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок перед полетом.

Час дня, покинув Хитрой, он должен прибыть в четыре вечера (восемь часов и пять часовых поясов) в аэропорт Кеннеди в Нью-Йорке. Дортмундер брился и одновременно улыбался своему отражению в зеркале, и как результат – некрасивый порез.

Приклеив кусочек туалетной бумаги на порез, он оделся и спустился вниз, где встретил веселого Чонси, который полностью оправился после поездки в корзине грузовика. Он сидел в столовой напротив окна, пил кофе и читал Таймс.

 – Доброе утро, – поздоровался Дортмундер.

Чонси засиял поверх своей газеты:

 – Доброе утро? Ей-богу, Дортмундер, это самое лучшее утро в моей жизни! И таким сделал его ты, ты превратил меня в успешного человека и я рад, что познакомился с тобой.

 – Конечно, – согласился Дортмундер и потянулся за кофейником.

Вошла Эдит, потирая руки о передник и улыбаясь, когда задавала вопросы.

 – Я думаю, что сегодня утром можно подать копченую рыбу, Эдит. Четырех порций будет достаточно.

Эдит удалилась, похихикивая, как только вошел Келп, который выглядел уставшим и счастливым:

 – Больше никогда не буду спать под комодом. Это как помилование от губернатора, – сказал он, присел, налил кофе и обратился к Дортмундеру: – Что будем делать с тем добром, которое подобрали вчера ночью?

 – Ну, мы не сможем провести все через таможню США, – ответил Дортмундер, – это я знаю точно.

 – В Таймсе говориться, – вмешался Чонси, – вы взяли прошлой ночью в Parkeby-South ценностей на восемьдесят тысяч фунтов.

 – О нас писали в газетах? – спросил Келп.

 – Прямо здесь, – и Чонси передал газету.

Дортмундер спросил:

 – Восемьдесят тысяч фунтов? Сколько это в долларах?

 – Грубо пятьдесят тысяч. Какую сумму вы получите после продажи награбленного?

 – Возможно десять процентов.