Единственная хорошая новость — мало-мальски авторитетные ежедневные и еженедельные издания посвятили целые полосы тщательно срежиссированным дебошам нашей группы в Стамбуле, а осчастливленная Ассоциация владельцев ночных клубов взахлеб сообщала о беспрецедентном наплыве американских туристов после публикации снимков и репортажей в Соединенных Штатах. Расстроенная статьей Водоворота, Келли, скрепя сердце смирилась с положением вещей. Сэмми, естественно, был само великодушие (и некоторая отстраненность, но я старалась не падать духом). А вот мои родители пришли в ужас.

Мать закатила по телефону такую истерику, что я повесила трубку посреди разговора и попросила Уилла объяснить сестре, что нельзя верить газетам, особенно рубрикам светских сплетен. Дяде удалось немного урезонить мою маму, но это мало помогло: пусть я не путалась с парнем, имевшим секс с Хилтон и снявшим это на видеокамеру, но фотография явно свидетельствовала, что я с кем-то переспала. Родители были крайне расстроены моим поведением, газетной шумихой и тем, что не могли взять в толк, что дочь делает в рамках профессиональных обязанностей, а что — по собственной воле и почему. Ситуация упорно не желала улучшаться, но кризис миновал, и только дядя Уилл никак не мог успокоиться.

И вот ровно через неделю после возвращения из Турции на традиционном воскресном бранче дядя выложил на стол очередную заметку. Я робко заблеяла что-то об отсутствии в статье фактов и правды, но дядя меня перебил:

— Бетт, дорогая, перестань использовать слово «правда», когда речь заходит о рубриках светских сплетен. Напоминает анекдот о сверхнаивности.

— А что мне делать? Радоваться, что эта мстительная сучка придумывает обо мне гадости, а их печатают? Просто чудо и благословение Божие, что меня еще не выперли с работы.

— Вот как? — Дядя отпил из бокала джина с тоником.

— Ты практически приказал мне поступить на работу к Келли, настаивая, что мне нужно расширить круг общения, веселиться и жить полной жизнью. Вот я и послушалась.

— Это, — дядя сделал многозначительную паузу, — не то, что я имел в виду. И потом, дорогая, я рад поддержать тебя в любых начинаниях, если это поможет тебе стать счастливой, но не будет преувеличением сказать, что счастье ждет тебя не здесь.

Возразить было нечего.

— И что ты предлагаешь мне делать? — сварливо огрызнулась я. — Банковское дело, по-твоему, скучища. Должность, на которую сам же меня посадил, ты не одобряешь из-за происков какой-то дряни, с которой я сто лет назад была шапочно знакома и у которой на меня зуб. Так нечестно!

Дядя вздохнул:

— Дорогая, смотри сама. Ты уже большая девочка, выбери что-нибудь, как бы выразиться, менее публичное, чем нынешний стиль жизни. Организация светских мероприятий, вечеринки, бокал-другой спиртного, интрижка с красивым парнем — это одно, дорогая, и это я всецело поддерживаю. Но встречаться с испорченным, избалованным извращенцем ради удовольствия начальницы, позволять трепать свое имя и лицо по всем нью-йоркским таблоидам или, еще того хуже, забыть день рождения родного старого дядьки, увлекшись игрой в международную няньку для кучки почти звезд полупервого ряда и второсортных тусовщиков — не совсем то, для чего я рекомендовал тебя на эту должность.

День рождения Уилла. На прошлой неделе. А я забыла…

Уилл жестом попросил официанта принести еще одну «Кровавую Мэри».

— Выйду-ка я на улицу с мобильным телефоном и выясню, куда подевался Саймон, — обычно он не опаздывает. Надеюсь, ты извинишь меня, дорогая. — Положив салфетку на стул, дядя, как всегда безупречный джентльмен, легкой походкой пересек огромный зал.

Вернулся улыбающийся и успокоенный.