— Благодарю всех, кто пришел!

Его прервал бешеный шквал приветственных криков. Собравшиеся аплодировали, визжали и скандировали:

— Хеф, Хеф, Хеф!

— Да, спасибо вам. Благодарю, что пришли отпраздновать со мной и моими коллегами… — На секунду Хеф сделал паузу и подмигнул собравшимся. Толпа восторженно взвыла. — …Пятьдесят лет выдающихся произведений, прославленных авторов и, конечно, красивых девушек!

Вопли собравшихся, не стихавшие во время торжественной речи, превратились в оглушительный рев, когда в заключение Хеф поблагодарил гостей праздника и вернулся к нетерпеливо ожидающим подружкам.

Решив, что это все, гости начали возвращаться к бару или на танцпол, но замерли на месте при звуках «С днем рожденья тебя», которую заиграл ди-джей. Прежде чем собравшиеся поняли, что происходит, из центра «торта» стала подниматься накрытая тканью крошечная круглая площадка, на которой едва мог уместиться человек. Под тканью постепенно вырисовывался женский силуэт.

Гости застыли, задрав головы. Когда мини-платформа поднялась на высоту примерно в три этажа, белый газовый материал словно растаял в воздухе, и на площадке осталась блистательная Ашанти в обтягивающем расшитом вечернем платье цвета морской волны с меховым боа. Низким грудным голосом певица исполнила неимоверно чувственную версию «С днем рожденья тебя», копируя знаменитый «гимн» Мэрилин Монро в честь Джона Кеннеди, назвав Хефа «президентом страны кошечек», и, когда закончила, зал неистовствовал.

Золотые сияющие конфетти дождем посыпались на скандирующую поздравления толпу, и все наличные «зайки» — красотки выстроились кордебалетом на нижнем ярусе сцены-«торта». Ди-джей немедленно врубил «Всегда вовремя», и восторженный танец перерос в сумасшедшую пляску.

Какой-то мужчина за моей спиной кричал в свой сотовый: «Чувак, да это праздник века, черт побери!» Устрашающее количество едва познакомившихся парочек принялись без стеснения целоваться и тискаться на танцполе. Если не считать фразы «президент страны кошечек», все прошло в точном соответствии с моим планом, а может быть, даже лучше.

Элайза, Лео и Сэмми наперебой докладывали, что представление произвело фурор. Даже Келли выхватила у кого-то радиотелефон и прокричала что-то одобрительное.

Минут через семь или десять разразилась катастрофа. События развивались с нечеловеческой быстротой, угрожая захлестнуть меня своим потоком. Обходя ВИП-гостиную в поисках Филипа, в одном из самых дальних углов я, наконец, увидела знакомую светловолосую голову, торчащую между огромными, как у наших «зайчиков», грудями. Я нетерпеливо оглянулась в поисках фотографа в безумной надежде, что завтра в каждой газете Нью-Йорка появится снимок Филипа, по уши зарывшегося в декольте грудастой телки, и я, к своему ликованию, смогу с ним порвать.

Странно, что Филип охаживает женщину, — совсем недавно я видела его в минуту интимной близости с мужчиной. Но я не желала упускать отличный повод для разрешения наболевшей ситуации. Для прессы мы продолжали играть роль любовников, ради моей работы и репутации Филипа, но в последнее время это стало невыносимым, и я охотно смирилась бы с амплуа покинутой подружки, лишь бы избавиться от Уэстона раз и навсегда. Нагнувшись, я похлопала парня по плечу, дрожа от желания устроить публичный скандал, и отшатнулась от неожиданности, когда мужчина, обернувшись, огрызнулся:

— Что вам нужно, черт возьми? Не видите, я занят? Не Филип! Ни британского акцента, ни волевого подбородка, ни бесстыжей улыбки, означавшей «вот такой я гадкий мальчишка».