— Противно, да? Но она это заслужила…

Не успеваю проехать и четырех километров, как в зеркальце показывается машина Ульриха и быстро нагоняет нас. Но вместо того, чтобы обогнать, она, наоборот, слегка притормаживает.

Оп-па! В чем дело? Наш виртуоз пыток передумал? Или вдруг припомнил меня?

Насколько возможно, слежу за ним через зеркальный диск. Его правая рука высовывается в окошко, держит какой-то черный предмет… И вдруг этот черный предмет принимается плеваться свинцом по моим шипам, так что требуется немало ловкости, чтобы всем троим Лауре, трупу Терезы и мне — не грохнуться в кювет. Несколько зигзагов, и мне удается утихомирить катафалк.

— Пригнись, — приказываю Лауре, — и не вздумай соваться в наш разговор!

Схватив револьвер, чтобы держаться с Ульрихом на равных, выскальзываю из машины.

— Сдавайтесь! — орет немец.

— Хрена с два!

— Сдавайтесь, — не унимается он, — я знаю, вы террористы!

— Это кто тебе сказал?

— Из фургона капает кровь, значит, в гробу был живой человек! Мертвяки не кровоточат.

Эта грёбаная Тереза, по всей видимости, спокойной жизни нам так и не даст. Я уже начинаю жалеть, что не ухлопал ее раньше. Осмотрев дорогу, по которой мы только что проехали, действительно вижу цепочку красных пятен.

Положение складывается критическое. Меньше чем в сотне метров — первые домишки Рента; ни для кого не секрет, что сероштанник сейчас живо известит власти, и мне тогда придется выдерживать в своей кладовке для трупаков настоящую осаду. Не говоря уже о том, что с минуты на минуту могут появиться полные машины гансов. Надо поторапливаться…

Стянув с себя куртку и скатав ее комом, запуляю его вправо от машины — и очередь тотчас же вспарывает воздух. Воспользовавшись тем, что фриц попался на мою удочку, бросаюсь на землю и ползу влево. Добравшись до колеса, привстаю на коленях и с пушкой на согнутой для упора руке выжидаю, когда Ульрих высунется.

Так в конце концов и происходит, и, хотя вылезает он ненамного, этого достаточно, чтобы рискнуть. Завидев руку с револьвером, показавшуюся из-за капота его тачки, нажимаю на курок и — вжжик! Точно в кисть!

Выронив свой мушкет, он, рыча от боли, катается в дорожной пыли.

— Здоро́во, Ульрих! Я же сказал, что мы еще встретимся!

— Сан-Антонио!

— Он самый! Ты ведь знаешь, я парень типа Фантомаса, и, чтобы меня словить, приходится вставать ни свет ни заря.

Он морщит лицо:

— Ты оказался сильнее… Ну что, прихлопнешь меня?

— Поживем — увидим, — отвечаю я и подзываю Лауру, которая ни жива ни мертва от страха: — Иди сюда, лапуля, познакомься с господином Ульрихом, гестаповской шишкой. Ты умеешь водить машину?

Она утвердительно кивает головой.

— Тогда садись за руль, а мы с этим господином расположимся сзади. Смотри, детка, он дарит нам свою машину!

В дорогу!

— Куда мы едем? — спрашивает Ульрих.

— В Лондон.

— Как вы сказали?!

— В Лондон, вот как! Этим вечером нас заберут на самолете, и я надеюсь — ради вашего же блага, — что на борту отыщется лишнее местечко. Не откажу себе в удовольствии привезти моим английским друзьям небольшой сувенир из Бельгии!

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Тощий адъютант — ну прямо спица из велосипедного колеса — с глазами цвета южных морей и усиками в виде щеточки для бровей вводит меня в кабинет майора Паркингса.

Тот поднимается навстречу, протягивая пятерню:

— Мои поздравления, комиссар! Вот уж действительно — отлично сработано, как у нас говорят! Вы добавили еще одну главу к вашей легенде.