— Пойми меня правильно, я вовсе не гонюсь ни за славой, ни за успехом, хотя это тоже вещи немаловажные. Больше всего меня привлекает возможность творческой работы, а моделирование одежды — это единственное, что я умею делать. Мне трудно это объяснить, но каждый раз, когда я вижу, как моя идея, вначале — смутная, неясная, начинает постепенно обретать форму, облекаться сначала в чертежи, в выкройки и, наконец, превращается во что-то материальное, в реальную вещь, я испытываю самый настоящий восторг. Увидеть свое платье сначала на манекенщице, а потом знать, что его купят, будут носить с удовольствием, — это ли не радость?!

— Я, конечно, не знаю всех тонкостей, — заметил Грэм, — но, по-моему, тем же самым ты могла бы с успехом заниматься и здесь, в Ричмонде. Открой свой бутик, начни торговать малосерийными или уникальными изделиями… Дело должно пойти. Закажи ярлыки с надписью «Рэчел Грант, Ричмонд. Эксклюзивный дизайн», и местные дамы слопают это за милую душу. Пройдет немного времени, и за твоими моделями станут ездить из Нью-Йорка.

Рэчел сразу поняла, что Грэм прав. Это могло сработать. И не просто сработать: если она с самого начала поставит дело должным образом, ее мог ждать настоящий, большой успех. Правда, для этого надо было изрядно потрудиться, но Рэчел не боялась работы. Она только удивлялась, как это не пришло в голову ей самой.

— Да, это возможно, — задумчиво проговорила она. Грэм, все больше воодушевляясь, продолжал:

— Во всяком случае, об этом стоит подумать. С моей точки зрения, не очень разумно оставлять за собой такой дом и не жить в нем. Работать надо там, где живешь, иначе это будет не жизнь и не работа, а сплошное мучение. Ты согласна со мной?

Рэчел кивнула, и Грэм облегченно улыбнулся. Ему очень хотелось, чтобы Рэчел осталась в Ричмонде, но он не хотел говорить об этом прямо.

— Это очень хороший план, Грэм. Я еще не знаю, как я поступлю, но… ты меня почти уговорил. С такими способностями тебе бы выступать в суде перед присяжными — ты умеешь быть чертовски убедительным, когда захочешь.

— Да, умею, — согласился Грэм без тени самодовольства. — Именно поэтому, Рэчел, я и перестал выступать в судах по уголовным делам. Понимаешь, мне слишком часто удавалось убедить присяжных в том, что мой клиент невиновен, хотя на самом деле он был последним подонком. То, что я испытывал, когда преступник уходил из зала суда оправданным, очень скоро перестало мне нравиться, и я решил заняться корпоративным правом.

— Я этого не знала, ты ничего не рассказывал мне о своей прежней работе.

Адвокат пожал плечами.

— Я ни разу не врезался на машине в дерево, однако, поработав несколько лет в криминальном суде, я стал на многое смотреть по-другому. Я вдруг обнаружил, что жизнь часто заставляет нас делать выбор, причем, как правило, это случается именно тогда, когда ты к этому абсолютно не готов. А ошибаться нельзя, иначе вся жизнь пойдет под откос. Но я сделал свой выбор и, кажется, не ошибся.

— Да, пожалуй, ты верно говоришь насчет выбора, — промолвила Рэчел с неожиданной печалью в голосе. — Когда я вернулась в Ричмонд, я неожиданно для самой себя столкнулась с необходимостью принять множество важных решений — решений, которых я боялась и от которых сознательно бежала. Но с каждым разом делать выбор становилось все легче, и теперь я принимаю решения почти не думая, как будто мною руководит что-то свыше, какой-то инстинкт…

— Возможно, все дело в том, что ты понемногу обретаешь почву под ногами, — сказал адвокат. — У тебя был очень тяжелый год, Рэчел. Дай себе еще немного времени, и увидишь — ты придешь в себя. На данный момент тебе не надо делать никаких шагов, не надо принимать никаких решений, с которыми нельзя было бы подождать хотя бы несколько недель.