– Ладно, – говорю по соседски, – постараюсь потише…

Хотя не с руки это в пол силы работать, медленно все получается и утомительно. Но постарался я. Не приходил Манырин больше. А вечером только я прилег, намаявшись, как за стеной: «Бу у у… Бу у у…». Стиральная машина. Думаю: «Сходить, попросить выключить». Но лень вставать. И ругаться не хочется.

Проворочался я до четырех, пока машина, наконец, не угомонилась. Заснул. А в шесть утра: шарах – музыка гремит, форменная дискотека. Подскочил я, соображая, что это случилось в такую рань да в воскресенье. А это опять же со стороны Манырина. И я вспомнил, что мне говорил Березкин. Все вспомнил.

Днем мы столкнулись с соседом на улице. Поздоровались. Я так спокойно интересуюсь:

– Это не у вас ли машина стирала заполночь?

Манырин мне также спокойно заявляет:

– У меня.

– А музыка с утра?

Он снова не отпирается:

– Тоже у меня.

Ну, я тогда предлагаю:

– А не могли бы вы стирать не так поздно и музыку включать не так рано?

А он мне так нагло:

– Не мог бы. Я всегда стираю поздно вечером по субботам и делаю физзарядку утром в воскресенье.

Только я рот раскрыл:

– А…

Как он мне:

– А если вы считаете, что все это я делаю слишком громко, то давайте пригласим комиссию и проведем экспертизу на предмет превышения децибел.

Я махнул рукой. Комиссии тут еще разводить. Привыкну в конце концов и к машине, и к музыке. Или к берушам. Это такие ватные штуки, которые от шума в уши вставляются.

А Манырин, похоже, просто мечтал о какой нибудь комиссии. Не дождавшись моей, наслал свою. В один прекрасный день прихожу с работы, а меня возле двери три человека ждут. Предъявляют документы:

– Мы из санэпидемстанции. Жалоба пришла, что у вас антисанитарная об