— Скорей, идите туда! — крикнул он. — Это единственное безопасное место. Вы можете заряжать там и передавать наверх ружья.

Мэри Стэндиш пристально посмотрела на него, но не шевельнулась. Она сжимала в руках ружье, Ноадлюк тоже не двинулась с места. Киок продолжала подниматься наверх и наконец исчезла в темноте.

— Идите в погреб! — тоном приказания сказал Алан. — Если вы этого не сделаете…

Улыбка осветила лицо Мэри, бесстрашная и нежная улыбка, казавшаяся в этот час смертельной опасности лучом света, прорезавшим мрак. Мэри Стэндиш медленно подползла к Алану; в одной руке она тащила ружье, а в другой был зажат маленький револьвер. Опустившись около его ног, окруженная рассыпавшимися блестящими волосами, она все еще улыбалась и спокойным тихим голосом, заставившим его затрепетать, сказала:

— Я буду помогать вам драться.

За ней подползла Ноадлюк, волоча другое ружье и передник, полный патронов.

А наверху в темном отверстии чердачного окна бегающие глаза Соквэнны уловили движение теней в сером тумане, и его винтовка еще раз послала смертельный вызов Джону Грэйхаму и его людям.

То, что последовало за этим, согнало улыбку с губ Мэри. Стон вырвался из ее груди: человек, которого она любила, встал во весь рост перед открытым окном, навстречу гонцам смерти, снова забарабанившим по бревенчатым стенам дома.

Алан просунул свою винтовку в окно нижней комнаты, которое было тщательно забаррикадировано предусмотрительным старым воином, оставившим открытым лишь маленькое отверстие, дюймов в восемь. В это время ружейный залп прорезал серый густой сумрак ночи. Алан услышал жужжание и шипение пуль и их визгливое пение, напоминавшее рассерженных пчел, когда они пролетали с быстротой молнии над крышей дома. Их щелканье по бревенчатым стенам походило на глухой стук пальцем по спелому арбузу. Было что-то захватывающее, почти приятное в этом звуке; как-то совсем забывалось, что он несет с собою смерть. Алан не испытывал ни малейшего страха, когда он внимательно вглядывался туда, откуда раздавались выстрелы, стараясь заметить чью-нибудь тень. Тут и там мелькали слабые вспышки; и в том направлении он начал стрелять с такой быстротой, с какой только он успевал выбрасывать израсходованные патроны и спускать курок.

Потом, выпустив все заряды, он наклонился. Мэри Стэндиш подала ему другое, заряженное ружье. Ее лицо казалось восковым в своей мертвенной бледности. Она не спускала с него глаз, в глубине которых горели отчаяние и страх. Она боялась не за себя, а за него. Ее губы шептали в безмолвной мольбе его имя. И в это мгновение пуля ударила в отверстие, перед которым Алан только что стоял. Шипящий вестник смерти с бешеной яростью ударился обо что-то позади них. Мэри Стэндиш с криком ужаса обхватила руками голову Алана, наклонившегося к ней.

— Они убьют вас, если вы будете там стоять! — простонала она. — Отдайте им меня, Алан. Если вы любите меня, отдайте меня!

Внезапно пуля ударилась в стену, другая пролетела так близко от Ноадлюк, что кровь Алана похолодела. Пули нашли себе дорогу сквозь мох и землю, которыми были заткнуты отверстия между бревнами. Руки Алана страстно обхватили стройное тело девушки. Прежде чем Мэри поняла, в чем дело, он подскочил вместе с ней к погребу и почти сбросил ее вниз. Потом он силой заставил спуститься туда же Ноадлюк и швырнул вслед им разряженное ружье и передник с патронами. Его лицо казалось страшным, когда он отдавал им приказания:

— Если вы не останетесь в погребе, я выйду наружу и буду сражаться! Понимаете? Оставайтесь на месте!

Сжатый кулак Алана чуть не касался их лиц; он почти кричал. Новая пуля загремела, ударившись о жестяную посуду. Вслед за этим с чердака послышался крик Киок.