– Понадоблюсь ли я тебе завтра утром? – спросил карлик.

– Нет!

– Тогда я побываю в некрополе и принесу там жертву богам.

– Что ж, пожалуй, – промолвила Катути и пошла к дому, держа в руке злополучное письмо.

Нему остался один. Задумчиво устремив взгляд в землю, он бормотал про себя:

– Они не должны пасть жертвой бесчестья – сейчас это невозможно, иначе все пропало. А что такое честь? Все рождаются без нее и, в большинстве своем, даже не подозревая о ней, сходят в могилу достойными людьми. Лишь немногие – богатые да праздные – опутывают ею свои души. Они поступают, подобно эфиопам, которые стараются так обильно умастить жиром и бальзамом свои волосы, что превращают их в войлочный колпак. Этот колпак обезображивает их, но они так гордятся им, что скорее дадут отрезать себе уши, чем пожертвуют этим отвратительным грязным войлоком. Я чувствую… мне кажется… но нет, прежде чем снова открыть рот, схожу-ка я к своей матери, она одна знает больше, чем двадцать пророков вместе взятых.

Хорошо зная все закоулки Города Мертвых, он не поехал по главной дороге, которая вела прямо к цели, и его ослик бойкой рысцой трусил к горе, отделявшей берег Нила от долины гробниц фараонов.

Перед ним открылся величественный амфитеатр, образованный высокими известковыми утесами, а на его фоне – грандиозный храм на горных уступах. Храм этот был построен в честь богини Хатор гордой соправительницей двух фараонов свергнутой династии – великой Хатшепсут, дабы служить памятником ее величию.

Обогнув храм справа, Нему направил своего ослика по крутой горной тропке. Это был самый близкий путь в долину, к гробницам фараонов.

Внизу раскинулся храм Хатшепсут, левее мирно дремал в утренней прохладе некрополь со своими домами, храмами и колоссами; еще левее, сквозь дымку утреннего тумана, виднелась сверкающая гладь Нила, усеянная белыми парусами. А дальше, на востоке, лежали Фивы, где громады храмов уже слегка розовели под лучами восходящего солнца.

Но карлик не обращал внимания на чудесный пейзаж, расстилавшийся перед ним. Погруженный в свои мысли, низко склонившись к шее ослика, он предоставил ему по собственному разумению то карабкаться в гору, то отдыхать, стоя на месте. Одолев таким образом половину горы, карлик услыхал позади себя приближающиеся шаги. И вскоре торопливый путник, догнав Нему, весело пожелал ему доброго утра. Карлик радушно ответил на приветствие.

Горная тропинка была узка, и Нему, заметив, что нагнавший его человек – жрец, придержал своего ослика и почтительно сказал:

– Проходи вперед, святой отец, – твои две ноги шагают быстрее, чем наши четыре копытца.

– Я спешу помочь больной, – сказал врач Небсехт, друг Пентаура; он опять торопился к дочери парасхита и потому стремился обогнать неторопливого всадника.

В этот миг над алевшим горизонтом поднялся пылающий диск солнца, и из храма, лежавшего у ног путников, раздалось торжественное пение многоголосого мужского хора.

Нему соскользнул с ослика и, встав на колени, воздел руки к небу. Жрец последовал его примеру. Однако если взор карлика был с благоговением обращен на восток, где совершалось таинство возрождения бога солнца, то глаза Небсехта блуждали по земле. Вот он опустил одну руку и поднял лежавшую на тропинке редкую окаменевшую раковину.

Прошло несколько минут, и Небсехт поднялся, а за ним встал и Нему.

– Чудесное утро, – сказал карлик. – Сегодня святые отцы там, внизу, что-то поднялись раньше обычного.

Врач с улыбкой кивнул головой.

– Неужели ты живешь в некрополе? – спросил он. – Кто же это держит здесь карликов?

– Никто, – отвечал Нему.