Машина карабкалась на крутой холм сквозь пелену мелкого дождя. Когда они подъехали, фары осветили мрачные кусты у дороги и выступающий за ними конек крыши. Они остановили машину за воротами и, хрустя ботинками по посыпанной гравием дорожке, пошли к дому. Уайклифф позвонил в дверь. В окнах гостиной и прихожей стали зажигаться огни, и наконец в дверном проеме показалась Сара.

– Ну и выбрали вы время для визита! Разве нельзя было прийти завтра утром?

Уайклифф не ответил и направился внутрь. Сара посторонилась, чтобы пропустить его.

– Мама уже пьет какао и сейчас собирается ложиться.

Старая леди, выпрямившись, сидела на плюшевой софе, сжимая обеими руками кружку.

– Итак, я вас слушаю. – Сара повернулась к камину и поворошила гаснущие угли.

– Я хотел бы осмотреть одежду вашего брата.

Она не обернулась и продолжала орудовать каминными щипцами.

– Его одежду? А что именно вам нужно из его одежды?

– Пиджак от костюма, брюки от которого нашли в сарае на плато, серый дождевик и оранжевый шерстяной галстук.

– Я все это уже выбросила вместе с еще некоторыми его вещами. – Она, повернувшись, оглядела собравшихся, и Скейлс готов был поклясться, что ее губы скривились в некое подобие улыбки. – Около дома остановилась женщина-старьевщица, и я отдала ей кучу вещей. Лишь потом я сообразила, что многое могло пригодиться Мэттью.

Старая леди все так же молча продолжала сидеть на софе, не выпуская из рук кружки и переводя взгляд с Уайклиффа на свою дочь. Это была зрительница, которая твердо решила не пропустить ничего из начавшего разыгрываться спектакля.

– Мама, тебе следовало бы лечь. У тебя сегодня был трудный день.

– Я лягу, когда захочу.

Сара села в свое кресло и расслабленно опустила руки на колени. Юбка синего шелкового платья спадала с костлявых колен, серые чулки собирались на щиколотках, носки туфель облупились.

– Я полагаю, муж оставлял вам маленький пистолет, когда вы жили за границей, – сказал Уайклифф, глядя на женщину безучастным взглядом. – И вы сохранили его до сих пор.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– Но вы же носите его с собой в сумке. Он, наверное, и сейчас там. Но если даже это не так, мы все равно найдем его.

Большая черная сумка с бронзовыми пряжками валялась у нее под креслом, и по знаку Уайклиффа Скейлс нагнулся и поднял ее. Он открыл сумку, заглянул в нее, затем, достав носовой платок, с его помощью осторожно вытащил за дуло маленький автоматический пистолет. Он был не больше игрушечного и мог представлять опасность лишь при выстреле в упор. Таким оружием специалисты, работавшие в медвежьих углах империи, обычно снабжали своих жен, чтобы придать им уверенности. Уайклифф с удовольствием отметил про себя, что рукоятка действительно оказалась отделанной перламутром. На лице Сары не дрогнул ни единый мускул, а вот ее мать была изумлена до крайней степени.

– Нам не составит труда доказать, что из него только что стреляли, а по отпечаткам пальцев будет установлено, что это сделали вы.

Наступила тишина, нарушаемая тиканьем часов да приглушенными звуками сирены на маяке. Сара выглядела невозмутимой, она сидела, не проявляя ни интереса, ни тревоги. Скейлсу показалось, что женщина внимательно к чему-то прислушивается, и подумалось, что она ждет возвращения сына.

Уайклифф вынул из кармана трубку и жестом попросил разрешения закурить. Ему необыкновенно любезно ответила старая леди:

– Конечно, курите, старший инспектор.

Он начал набивать трубку.

– В этом городе трудно сохранить что-либо в тайне, но одна вещь держалась в строгом секрете. Я говорю об отношениях вашего брата с Мэри Пенроуз.