Вера вопросительно посмотрела на Забаву, и та тут же покорно кивнула головой:

— Я не пойду. Плохо себя чувствую…

Кажется, она хотела что-то добавить, но не добавила. Подошла в раздаточному столику и принялась раскладывать по тарелкам гарнир.

Эта покорность Свету не понравилась абсолютно. У той Забавы, которую он знал, не могло быть подобной покорности. Да она скорее бы вцепилась кому-нибудь в волосы, чем покорно согласилась. Тем паче с Верой.

И потому Свет решил после трапезы обязательно побеседовать на эту тему с Берендеем. Однако еще до сладкого переменил свое решение. Ему вдруг пришло в голову, что беседовать на эту тему надо не с Берендеем, а с гостьей. Не может быть, чтобы в столь странном поведении Забавы не обошлось без ее участия.

Гостья встретила хозяина в штыки:

— А почему вы решили, что происходящее с вашей служанкой как-то связано со мной?!

— Потому что вам выгодно, чтобы нашим прогулкам никто не мешал.

— Вы так думаете? — Гостья поджала губки. — А может быть, у Забавы недомогание. Вам никогда не приходило в голову, что у женщин иногда бывают недомогания? Незадолго перед зеленцом…

Свет опешил: это был удар ниже пояса. Однако тут же нашелся:

— Перед зеленцом?! Да у нее в ауре ничего розового не осталось, если вам это о чем-нибудь говорит. Какой еще зеленец?

Вера широко раскрыла глаза, стиснула руки — так, что хрустнули персты.

— Отсутствие розового в ауре мне говорит о многом. Но и все объясняет. И очень странно, что вы не сделали отсюда единственного верного вывода.

— Вы имеете в виду… — Свет замялся.

— Я имею в виду, что Забава попросту разлюбила вас. Согласитесь, рано или поздно это должно было случиться. Женщина не может долго любить безответной любовью. Рано или поздно она найдет себе другой предмет обожания.

Свет поморщился: словосочетание «предмет обожания» по отношению к нему звучало достаточно противно.

— Однако я не понимаю, почему вы беспокоитесь, — продолжала Вера. — Вас-то, по-моему, случившееся вполне должно устроить. Во всяком случае, жизнь ваша от того, что Забава вас разлюбила, хуже не станет.

Конечно, Вера была права. Но в правоте своей она стала Свету ненавистна. И он сказал:

— Сдается мне, вы слишком много знаете о женщинах и их жизни. Сдается мне, амнезия приняла у вас достаточно странный характер. — Он впился в нее пронизывающим взглядом и воскликнул: — А может, амнезии и нет вовсе? И не было?

Если его пронизывающий взгляд и пронизал что-либо, то только не ее. Она одарила его спокойной улыбкой:

— Может, и не было. Только теперь это не имеет ни малейшего значения. С амнезией или без нее, я теперь вам нужна. Я имею в виду вам лично. Ведь только я способна вам помочь, не так ли?

Свет разинул рот. И с глухим стуком захлопнул его.

— Разве вы не надеетесь на мою помощь? — удивилась Вера. — А мне казалось, мои чары облегчают вам самочувствие… А если вспомнить, что случилось вчера… — Она откровенно ухмыльнулась.

Вот тут Свет испугался. Это был не просто удар ниже пояса, это был удар ногой в челюсть — как у знатоков восточных единоборств. Паче того, это был удар, которого вообще не должно было быть.

— Кто вы? — Свет даже не сумел сдержать дрожь в голосе. — Кто вы такая?

Вера подошла к нему вплотную:

— Вам нечего бояться, чародей. Кто бы я ни была, моей целью вовсе не является ваша погибель. — Она положила ему руки на плечи, посмотрела прямо в глаза, и Свет почувствовал, как уплывает куда-то, растворяется в умиротворении его смертный ужас.