Наконец Джулай Таруба перестал вращать шеей и поднимать колени. Замер. Сильнее прогнул спину, отводя назад руки. Приготовился к прыжку. Глубоко вдохнул…

Снайпер улыбнулся.

И Таруба прыгнул. Торпедой рассек воду и скрылся из глаз. Через полминуты его голова показалась уже у другого бортика бассейна.

В этот момент у бассейна появился еще один человек. Был он невелик ростом, довольно тщедушен, особенно по сравнению с Тарубой. И главное – белокож. Черты лица абсолютно европейские. Белокожий тоже кое как забрался на тумбочку и собрался прыгнуть. Таруба дружелюбно показал ему большой палец…

Снайпер медленно выдохнул, одновременно нажимая на спусковой крючок. Со скоростью семьсот девяносто метров в секунду томпаконовый конус врезался в переносицу, ворвался в мозг и, разлетевшись на мелкие осколки, буквально разорвал его в клочья.

Не издав ни звука, с застывшим на широконосом скуластом лице удивлением белокожий свалился в бассейн. Тело ушло под воду и сразу же всплыло кверху спиной с раскинутыми в стороны руками. Вода вокруг головы стремительно окрашивалась красным. Никакой другой звук, кроме привычного всплеска, не нарушил стоявшей тишины. Таруба онемел. Выскочив из воды, он опрометью бросился во дворец.

Мулат взглянул на часы, удовлетворенно хмыкнул и заторопился. Первым делом, пробравшись на другую сторону скалы, он утопил в протекавшей внизу быстрой мутной речушке винтовку, оставшийся невостребованным патрон и прибор ночного видения. Теперь необходимость в нем отпала.

Уже светало. Спустившись на землю, он побежал в обратном направлении. Пригибаясь к земле, останавливаясь, чтобы прислушаться, старался быстрее достигнуть чащи джунглей. Помогал предрассветный туман, скрывая киллера от возможного наблюдателя.

В половине седьмого он был на месте. Лагерь еще спал. Вывернув спортивный костюм адидасовской стороной наружу, он вышел из кустарника позади своего домика и проскользнул в оставленное незапертым окно. У него было еще целых тридцать минут для отдыха. А потом предстоял увлекательный день: выбор оружия для охоты, первый ознакомительный выезд в саванну, первые встречи с дикими животными и, конечно, – африканская национальная кухня. Ее обязательно следовало попробовать.

Когда еще случится побывать в Африке?

2

Черный. 8 сентября, 11.20

Утреннее солнце, к одиннадцати часам поднявшееся достаточно высоко и добравшееся до изголовья дивана, застало Порфирия Рудольфовича Черного врасплох за крамольной мыслью: как же он, в сущности, ненавидит эту работу! Книга не давалась ему ни в какую.

Хотя, будучи истинным приверженцем дзэн буддизма, Черный отказывал себе в естественном удовольствии ненавидеть кого либо или что либо. Но в данном случае повод был слишком весом: вопреки глубокой медитации и иным актам духовного подвижничества, зачастую с трудом поддающимся описанию, книга, которая в его сознании была столь реальной, что ее можно было держать в руках, перелистывать страницы и даже различать отдельные строки, когда шум за окном немного стихал и переставал быть преградой внутренней концентрации, книга эта не шла, и все тут! Без чего старый приятель Черного Томми Джексон в своей издательской твердолобости отказывался верить в реальность существования книги. И ведь не было другого способа покончить с ней, кроме рутинного и нудного цоканья по клавишам. Только так. Буква за буквой, буква за буквой… Еще каких то сто тысяч раз – и все. Какая малость.

Потом, конечно, ее необходимо многократно и вдумчиво перечитать (ха ха), переписать неудачные места (ха ха три раза), дрожащей рукой представить на суд читателя – и лишь после этого готовиться скромно пожинать лавры.