— Ты что же, лошадиную дозу в бутылку всыпала?

— Я не хотела, так получилось. Рука дрогнула, я и сыпанула от души. Все, что было. Выливать-то жалко.

— Так разбавила бы!

— Не догадалась. Ну, знаешь, мы все задним-то умом богаты! И потом я же думала, что ей просто дадут хлебнуть из бутылки пару-тройку глотков, и все. Не дураки же они, чтобы полбутылки в нее вливать.

— Тоня, может, он еще жив? Срочно вызывай Сергея Петровича!

— И что я ему скажу? Что мои воспитанники дохнут как мухи?

— Скажешь, что пытался с собой покончить.

— На моей квартире?!

— Тоня, опомнись! Какая она твоя-то?!

— Не могу… что-то у меня с сердцем. Звони сама.

— Сергей Петрович? Доброе утро! Это Лариса Дмитриевна вас беспокоит. С Антониной Семеновной плохо. Да, с сердцем что-то… И не говорите! Такой контингент, что не у всякого педагога сердце выдержит. У нас ведь опять ЧП. Что-то непонятное случилось с еще одним воспитанником… Да, на той же квартире… Нет, не токсикомания. Здесь что-то другое. Похоже на самоубийство. Да, мы вас ждем.

Как же так? Неужели Лера все-таки стала невольной убийцей?.. И как теперь на свете жить? Но она же не могла поступить иначе! Леру вынудили защищаться тем же орудием, что приготовили для ее уничтожения. Она лишь отказалась играть роль жертвы в этой трагедии жизни.

Примчавшийся на зов безотказный Сергей Петрович констатировал факт смерти воспитанника Дятлова.

— Извините, Антонина Семеновна, но я вынужден сообщить в полицию о случившемся.

— Да-да, конечно, Сергей Петрович, — лепетала еле слышно директриса. — Я все понимаю…

— Антонина Семеновна, что с вами?!

— Вот видите, Сергей Петрович, до чего вы ее довели?! Надо немедленно отвезти Антонину Семеновну в больницу. А уж потом займетесь трупом. Он никуда отсюда не денется. Поедемте, я с вами. Антонина Семеновна, голубушка, держитесь, мы вас сейчас в больницу отвезем, к Сергею Петровичу. Что это с ней? Неужели инфаркт…

Лера вздохнула, пытаясь отогнать воспоминания. Семь лет прошло с тех пор, а было как вчера. Она вернулась в детдом, а через три недели оставила его, чтобы навсегда забыть туда дорогу. Пока Антонина Семеновна лежала в больнице, Лера благополучно завершила все дела, получив назад и документы, и свою квартиру, и накопленные за годы пребывания в детдоме отчисления по потере кормильца. Но главное — она уцелела, а значит, снова победила.

Остановившись у витрины книжного магазина, Лера с гордостью залюбовалась расставленными на полке изданиями в красочных твердых обложках, книгами писателя Павла Ставского, знаменитости их славного провинциального Энска, а также ее законного мужа. Лера закрыла глаза и представила, как купается в лучах его славы. Эти пять толстых кирпичиков, так гордо выставленных под вывеской «лучшие бестселлеры», были олицетворением «мощного таланта» — обожаемое выражение матушки Павла, когда она говорила о творчестве сына, — любимого мужа Леры, без которого Лера теперь и жизни себе не представляет. Почти целый год счастья, о котором она даже не мечтала: Павел носил ее на руках — и не только в переносном смысле, — выполняя любые желания. Правда, желаний у нее совсем немного и все исполнимые.

А когда ей было превращаться в капризную и избалованную особу? Не в детдоме же! И никак не после него, когда Лере пришлось не только много работать, но и учиться. Лишь год назад она наконец смогла привести в порядок квартиру: сделала ремонт, купила добротную мебель. И, конечно же, приоделась и даже понравилась себе в новом элегантном образе.