Так началась встреча, коренным образом изменившая все прежние выводы и предположения следователя Рейкеевагена.

Честно говоря, Ядвига не слишком ловко изъяснялась на английском, но понимала достаточно сносно. Страх ее немного отступил, но она все еще дрожала – от нервного напряжения. Ядвига никак не могла решить, что можно, а чего не следует сообщать полиции. Джеймс очень быстро сообразил, что о хозяйке девушка предпочитает помалкивать, а потому не стал давить на свидетельницу, опасаясь снова перепугать ее. Главная его цель заключалась в том, чтобы осмотреть дом и снять отпечатки пальцев. Против этого Ядвига совершенно не возражала, и Джеймс занялся делом – собрал целую коллекцию отпечатков по всему дому, в том числе в гардеробной хозяйки, в ее спальне, в ванной. То же самое он проделал и в комнатах, которыми пользовался хозяин дома. Вообще-то Джеймс с большим удовольствием снимал бы отпечатки до самого утра – лишь бы подольше не расставаться с девушкой. Перемещаясь из комнаты в комнату, он осторожно и терпеливо наводил мосты, и старания его увенчались успехом: Ядвига окончательно перестала бояться и даже согласилась как-нибудь встретиться в менее формальной обстановке.

Попрощавшись с Ядвигой, воодушевленный полисмен поспешил в свою лабораторию, где, пребывая в состоянии радостной эйфории, принялся за работу – сравнил добытые отпечатки с теми, что прислал голландский инспектор, после чего немедленно позвонил иностранному коллеге.

Джеймсу пришлось трижды повторить результаты дактилоскопии, после чего для убедительности отправить в Голландию целый ворох факсов. Не оставалось никаких сомнений: ни один отпечаток в доме Эвы Томпкинс не совпадал с отпечатками пальцев покойницы из «мерседеса». Зато внутри самого «мерседеса» следов пребывания в нем Эвы Томпкинс было предостаточно…

Ну что ж, в очередной раз я угодила впросак со своей страстью к дедукции. Теперь Мартуся может вволю смеяться надо мной и рассказывать всему свету, какая я идиотка. Одно утешение: не я одна. В конце концов, лучшие сотрудники уголовной полиции нескольких стран – не самая плохая компания.

Мартуся не собиралась смеяться надо мной, а уж болтать – и вовсе. Во всей этой истории, если не ошибаюсь, ее больше беспокоили денежные расходы, которые мы с ней добровольно возложили на себя.

– Ведь это какие жуткие деньги угрохали на телефонные переговоры! – убивалась она. – Слушай, а нельзя ли им звонить по вечерам, по сниженным тарифам? Или по воскресеньям?

Я была непреклонна:

– Нет. Мы тут примемся экономить, а преступник тем временем сбежит в Уругвай.

– Почему именно в Уругвай?

– Потому что это у черта на рогах. Раньше все сволочи бежали в Аргентину, но теперь их оттуда выставляют.

– А где этот Уругвай?

Посмотри по карте и отстань от меня с географией. Словом, не можем мы ждать до десяти вечера! Мне следовало позвонить еще вчера, как только я узнала, что Эва жива-здорова, но хотелось проверить самой, не полагаясь только на слова соседки. И я никак не могла отловить этих Гонсовских, хотя и звонила им до поздней ночи. Может, они на курорте решили вспомнить молодость и всю ночь отплясывали на дискотеке, уж не знаю. А будить их на рассвете не хватило совести, так что дозвонилась я до них только что. А ты давай звони в Голландию. Юрек-Вагон должен как можно скорее узнать, что с Эвой все в полном порядке.

– А наши? – обиделась за отечественную полицию Мартуся.

– Следствие ведет он, вот ему и звони первому.

Чрезвычайно взволнованная Мартуся подчинилась. Взволновало ее не только само следствие, но и новость о том, что загадочная Эва Томпкинс умирать и не собиралась. А вдруг и в самом деле вздумает поселиться в ее квартире?

А я набрала номер инспектора Гурского, с которым знакома целую вечность.