Люди весь день брели по воде в церковь и из неё. Некоторые шли обратно с огромными тюками на спинах. Говорили, что в домах слишком сыро и спать там невозможно. Другие говорили, что всё же собираются оставаться в домах, даже если там вода, надо защитить от воров своё добро. Но некоторые возвращались, ругаясь и плача — их вещи унесла река или украли соседи. Многие дома тоже пропали, разрушенные потоками воды.

К вечеру вода немного спала. Я не замечала, как понижался уровень, но большие камни вдалеке, которые были полностью погружены в воду, теперь выступили наружу. Я ждала, когда вернутся Уильям и Ма, и пыталась загадывать — они придут, когда вон тот камень покажется наполовину, когда опустится ниже ворот. Но они всё не шли.

Сидеть на могильном камне было ужасно холодно. Старая Летиция дала мне одно из своих старых платьев, пока не высохнет моя одежда. Она подвязала его на мне куском верёвки, но оно всё равно спадало до пят. Я плотно обернулась длинными рукавами. Мне хотелось пойти в тепло, в церковь, но если я перестану смотреть, Уильям не сможет найти Ма. Я должна стоять и ждать, как велел Уильям, иначе мои молитвы не сработают.

Священник велел нам молиться за отца, но я не могла — вдруг Бог не поймёт, на какую из моих молитв ответить. Отец Ульфрид сказал, на побережье сильный шторм, но мой отец говорил, что там штормит всегда. Он видел огромных серых коней с белыми хвостами и гривами, несущихся по берегу — и не испугался. Так что мне не надо молиться за отца, я ведь знаю, где он.

Вечером появилась Летиция, Она увидела меня на гробнице и проковыляла поближе. Она казалась ещё толще обычного — обвязала вокруг талии кучу одежды, чтобы не украли.

— Вот ты где. А я тебя везде искала, дорогая. Что толку сидеть здесь? Простудишься насмерть. Идём внутрь. — Она схватила меня за руку и потащила, но я вывернулась и крепко вцепилась в камень.

— Я жду маму и Уильяма.

— А как думаешь, что скажет твоя мама, когда увидит тебя тут, на холоде? Мало ей проблем, бедняжке, так ещё и ты захвораешь. Ей сейчас совсем ни к чему возиться с больным ребёнком.

— Не старайся. Я не пойду.

— Там осталось немного горячей похлёбки, дорогая, хочешь? — уговаривала Летиция.

— Нет. Она противная.

— Некоторым непослушным маленьким девочкам надо бы радоваться, что вообще есть хоть какая-то еда. Ладно, сиди здесь, только когда проголодаешься — не приходи ко мне и не хнычь, ничего не останется. — Летиция потопала прочь.

Я очень проголодалась, но Летиция не понимала — я должна смотреть, иначе Уильям не сможет найти Ма.

Солнце село, и стало ещё холоднее. Потом начало темнеть. Господи, пусть они придут, сделай так, чтобы они пришли, прямо сейчас. В церкви горели свечи, тусклый свет пробивался через окна, и по погосту крались серые тени. Деревья скрипели и стонали на ветру. Такого шума я никогда раньше не слышала. Через погост мелькнуло что-то чёрное, и я прижалась к камню. Оно было маленькое — птица или мышь — и пронеслось мимо меня, не издав ни звука.

Сердце громко стучало. Я со страхом оглядывалась на церковную башню. Летиция говорила маме, что оттуда слетел Оулмэн и набросился на двух девушек на кладбище. Может, он сейчас там, точит клюв и хлопает крыльями, готовится броситься вниз. Я вскочила и попыталась убежать в безопасное место, к церкви, но запуталась в длинном платье Летиции, растянулась на земле и вскрикнула, больно ударившись коленкой о камень.

— Это ты, Лужа? — раздался голос за моей спиной.

Через стену кладбища перелез Уильям.