— Что ты собираешься делать?

— Вытаскивать тебя отсюда, конечно. Зачем ещё я, по-твоему, пришла? Декан хранит ключ при себе, не доверяет даже Филиппу. Поэтому придётся вытаскивать тебя через крышу, детка. Там одна солома.

— Но мне до неё не дотянуться.

— Да. Но я смогу. Меня в Улевике не просто так великаншей прозвали. У меня есть верёвка, сделаю дыру и подниму тебя. Кто-то крепко молится за тебя, детка — этот морской туман нам само небо послало. Он укроет меня, пока я буду работать, и спрячет нас по дороге отсюда.

Лицо Пеги исчезло из окошка, и я услышала, как она разгребает камыш на крыше. Постепенно через темный потолок стал проникать белый свет.

— Но нам нельзя возвращаться в бегинаж, Пега. Они придут за мной туда, и тебя тоже заберут. Филипп обязательно скажет, что это ты сделала.

— Филипп никогда не признается, что его обманула шлюха. Но он придёт за мной, это точно, и я не собираюсь с ним встречаться. Нет, детка, нам с тобой придётся исчезнуть. Корабль во Францию, а там — кто знает куда? Мне ужасно хочется посмотреть мир, прежде чем умру, не только эту паршивую деревню. Может, у нас ничего не выйдет, и если поймают — скорее всего, сожгут обеих. Но сначала нас придётся поймать, и уж мы заставим их побегать. Вот что я скажу, Османна — хочешь рискнуть? Теперь мы с тобой вместе, девочка. Я рассчитываю на твою учёность и на свою силу. Вместе мы сможем справиться с этим миром.

Январь. День святого Винсента из Сарагосы     

Испанский мученик, святой покровитель пьяниц. Запретил приносить жертвы языческим богам, за что его зажарили на решётке и оставили на съедение зверям. Его имя носят шесть древних английских церквей.

Лужица     

Я никогда не забиралась на дерево выше этого. С него можно видеть весь Улевик, и холмы за ним. Я балансировала на ветке и даже не держалась, только прижала руку к шершавой коре, но не схватилась за неё — рука просто лежала. Если бы захотела — я могла бы пройти по этой ветке, ни за что не держась, но я этого делать не собиралась. Пока. На следующий Майский день будет ярмарка, снова приедут акробаты и на этот раз возьмут меня с собой. Я готовилась, упражнялась всю зиму, а весной я им покажу. Всем покажу. Украду у отца острый нож и разрежу перепонки между пальцами. Тогда Улевику придётся отпустить меня, я больше не буду ему принадлежать.

Я уеду с акробатами, далеко, за холмы, туда, где замки и города, которые даже больше этого леса. И однажды я снова вернусь сюда, на ярмарку. На мне будет красная с золотом одежда, и Уильям меня не узнает, а я ни разу не заговорю с ним. Я буду ходить по пружинящему шесту, а когда те двое, что держат его на плечах, будут подбрасывать шест вверх, я стану делать сальто и снова приземляться на шест, и пальцы у меня будут раздвинуты, как лепестки цветка. Все будут мне хлопать, особенно Уильям, а потом я с ним заговорю, и только тогда он поймёт, что это я.

Я разбогатею. Отец попросит меня остаться ночевать в нашем доме и предложит самые вкусные кусочки, а Уильяму велит спать у двери. Но я к ним не пойду. Я буду пировать в Поместье. А отец с Уильямом останутся ждать снаружи, под дождём. Если они будут со мной милыми, я пришлю им немножко объедков с застолья, но только если они и вправду будут милыми. Иначе — нет.

— А ну слезай, Лужа!

Я вздрогнула от внезапного окрика, сорвалась с ветки, вцепилась в неё и снова подтянулась. Колени, ободранные о грубую кору, жгло огнём. Больно. И всё из-за этого дурацкого крика. Я из-за него сорвалась. Ненавижу.

— Вот оставлю тебя тут одну в темноте, и Оулмэн тебя заберёт! — орал Уильям.

— Нет, подожди, Уильям, я иду.