– Нет, но я не считаю, что это ниже моего достоинства.

– Хвала Господу за то, что хотя бы я умею грести.

– Ты тоже можешь грести. Ты крепкий мальчик. Точнее, уже крепкий молодой человек.

Роджер смягчается:

– Ну что ж, я возьму пистолеты.

Он давно заглядывается на пистолеты отца.

– Думаю, что пистолеты лучше взять мне и очень хорошо их спрятать, – говорит Анна.

Элизабет тем временем думает, и похоже, что мысли у нее нерадостные.

– Moeder, ты говорила про обузу в пути, – произносит она упавшим голосом. – А ты подумала про Ханну?

– Да, Элизабет. Ханна будет твоей заботой.

Элизабет разражается слезами.

(16)

Ханна и впрямь станет заботой. Ей, бедняжке, еще нет одиннадцати, но ее ужасно мучают зубы. Она может есть только мягчайшую пищу; ее пока не сажают за стол со взрослыми – из-за неаппетитной привычки жевать мясо, пока она не высосет из него все соки, а потом выкладывать непроглоченные серые комья на край тарелки. Оттого что Ханна так мало ест, она плохо растет; она выглядит как шестилетний, и притом худосочный, ребенок. Из-за всего этого у нее уже заметно искривлен позвоночник, но Анна не