Марина Ясинская. Убий
"Одноглазый Джо", вопреки опасениям, возникшим у меня, как только я узнала некоторые подробности предстоящей авантюры, оказался вполне терпимым кораблем. Конечно, не последним, супер-современным словом техники, но и не древней развалюхой. — Эй, ты куда это нас везёшь? — раздался сзади озабоченный голос Психа. Я проигнорировала вопрос. Все члены нашего экипажа собрались в рубке и прилипли к иллюминаторам, жадно разглядывая разворачивающуюся внизу мрачную панораму Самарии. Я не смотрела — приземление предстояло не из легких. Впрочем, я знала, что посажу корабль как надо — приходилось видать и хуже, чем эта богом забытая, полностью покрытая океаном планета с одним-единственным островом, пригодным для обитания. — Да она нас сейчас прямо в болото высадит! — снова взвизгнул Псих. Я поморщилась. — Заткнись, — лениво бросил Волчара. — И не трясись. Такого пилота, как Беретта, еще поискать. Я хмыкнула, вспомнив, как он до последнего не хотел брать меня в экипаж. — Только бабы на корабле нам и не хватало, — повторял он в ответ на все доводы Гамадрила. То, что не вышло у шумного, грузного Гамадрила, удалось сделать моему досье с печатью галактического спецназа и списком того, из чего я стреляю и что вожу. Если бы они вместо этого перечислили, из чего я не стреляю и что не вожу, могли бы сэкономить немало бумаги. Ирония судьбы, черт побери! Опытный боец элитного подразделения спецназа стал наемником, пиратом и грабителем. Эта мысль неизменно вызывала у меня горькую, кривую усмешку. За пять лет выслуги я успела побывать в десятках боевых операций и паре локальных войн; у меня были безупречный послужной список, блестящая карьера и головокружительные перспективы. Как так вышло, что через каких-то два года в компании типов с крайне сомнительным прошлым я лечу грабить планету, на которой добывают редчайший, и оттого безумно дорогой наркотик? А получилось все в одночасье: диагноз врачей. Фактически — смертный приговор. Который приводится в исполнение медленно и мучительно. Я даже не знаю, где именно получила дозу облучения — мы были на боевом задании, и куда нас только не заносило! А по возвращении всему экипажу поставили один и тот же диагноз. Я — солдат. Уходя на задания, я была готова умереть. Но не так. Малейшее недосыпание, любой стресс или напряжение — и нервные клетки сжигаются в десятки, в сотни раз быстрее, чем у здорового человека. Стремительно разрушается нервная система: головные боли, головокружения, приступы паники и депрессии, иногда даже — паралич, а затем постепенная потеря памяти. Изо дня в день медленно забывать себя… Этого я боялась куда больше, чем неизбежно следующей за амнезией смерти. И вот щедро одарившее тебя орденами ведомство благодарит за заслуги и оформляет почетную отставку со скромной пенсией. И ежегодные оздоровительные процедуры за их счет. Но процедуры — не панацея; они всего лишь замедляют развитие болезни. Продлевает агонию. А на операцию, способную меня полностью излечить, накопить из их выплат можно лет этак за сто. А у меня и десяти-то нет, даже с регулярными процедурами. Хорошо если есть пять. А я хочу жить. Очень хочу! Конечно, грабеж — это не лучший способ заработать необходимые мне деньги. Однако обреченные не выбирают. Я решилась. Я готова была идти до конца, без тени сомнений, ибо сомнений у меня давно не осталось. Осталась лишь горечь.
Посадка вышла мягкой и плавной, точь-в-точь в намеченном месте. Скупой на похвалу Волчара, немногословный подтянутый мужик лет сорока пяти, с резкими чертами лица, глубоко запавшими темными глазами и изборожденным морщинами высоким лбом, в знак восхищения цокнул языком и кивнул. |
