— Она назвала имя мужа, — сказал Рюдберг. — Думаю, хотела узнать, как он себя чувствует. Потом что-то непонятное. Я попытался спросить, кто к ним приходил ночью. Знала ли она их, как они выглядели? Я спрашивал все время, пока она была в сознании. И мне кажется, она меня поняла.

— И что она ответила?

— Я понял только одно слово. «Иностранный».

— Иностранный?

— Именно так. Иностранный.

— То есть она имела в виду, что те, кто убил ее мужа, были иностранцы?

Рюдберг кивнул.

— Ты уверен?

— Часто я говорю, что уверен, если я не уверен?

— Нет.

— Вот так. Теперь мы знаем: последнее, что она произнесла на пороге смерти, было слово «иностранный».

Валландер снял пальто и налил себе кофе.

— Что она имела в виду, черт подери? — пробормотал он.

— Я сидел и думал, пока тебя ждал, — ответил Рюдберг. — Они могли выглядеть не по-шведски. Или говорить на другом языке. Или по-шведски, но с акцентом. Возможностей много.

— Что значит — выглядеть не по-шведски? — спросил Курт Валландер.

— Ты прекрасно понимаешь, что я хочу сказать, — ответил Рюдберг. — В общем, мы можем только догадываться, почему она так сказала.

— А если она все выдумала?

Рюдберг кивнул:

— Тоже возможно.

— Но ты так не думаешь?

— С чего бы ей в последние секунды жизни что-то выдумывать? Старики обычно не врут.

Курт Валландер отхлебнул остывший кофе.

— Из всего этого следует, что нам надо искать следы одного или нескольких иностранцев. Лучше бы она сказала что-нибудь другое.

— Ситуация — поганей не приснится.

Некоторое время оба сидели молча. Пьяница наконец замолчал. Было без девятнадцати минут девять.

— Представь, как это звучит, — прервал Курт Валландер затянувшуюся паузу. — «Единственное, что известно полиции в связи с двойным убийством в Ленарпе, это то, что убийцы, по-видимому, были иностранцами».

— У меня есть опасения и похуже, — сказал Рюдберг.

Курт Валландер прекрасно понимал, что он хотел сказать.

В двадцати километрах от Ленарпа был большой лагерь беженцев, уже не раз подвергавшийся нападению. По ночам там жгли кресты, бросали камни в окна, стены были изрисованы нацистскими лозунгами. Жители окрестных деревень и хуторов с самого начала протестовали против организации лагеря в старом замке Хагехольм. Протесты продолжались и сейчас.

Люди не хотели жить рядом с беженцами.

Валландер и Рюдберг знали еще кое-что, что не было известно широкой публике.

Двоих беженцев поймали на месте преступления при попытке взломать контору предприятия, сдающего в аренду сельскохозяйственную технику. К счастью, хозяин предприятия не был таким уж яростным ксенофобом, так что все дело удалось спустить на тормозах. Взломщиков в стране уже не было, поскольку в виде на жительство им, естественно, отказали.

Валландер и Рюдберг уже не раз говорили о том, что случилось бы, выплыви эта история наружу.

— В это трудно поверить. Чтобы кто-то из беженцев, ожидающих вида на жительство, совершил убийство? Маловероятно, — сказал Курт Валландер.

Рюдберг смотрел на него задумчиво.

— Помнишь, я говорил об удавке? — спросил он.

— Что-то насчет узла?

— Я не знаю этого узла. А об узлах я знаю довольно много, можешь мне поверить, я ходил под парусом всю свою молодость.

Курт Валландер глядел на него изучающе.

— Ну и к чему ты ведешь?

— К тому, что этот узел вряд ли завязал кто-то из бывших членов шведского скаутского кружка.