Его слова как будто послужили сигналом к началу общего обсуждения. Все заговорили одновременно, перебивая друг друга, и комнату наполнил галдеж. Комиссар постучал по столу, призывая к порядку.

— Я знаю Декока уже много лет, — спокойно сказал он. — И мне известно, что порой наш инспектор приходит к разгадке весьма неординарными способами. Когда он вчера попросил у меня разрешения на проведение операции, я не спрашивал, кто, где и почему? Но сейчас, думается, я имею право потребовать объяснений.

— Да-да! — поддержал его Фледдер. — Господин комиссар совершенно прав. За вами и впрямь должок. По правде говоря, вы, по-моему, поставили нас, молодых, в нелепое положение. И на сей раз ваша прямая обязанность — растолковать нам, каким таким образом удалось вычислить убийцу. В конце концов, — с усмешкой добавил он, — мы, молодые, не прочь перенять ваш опыт.

Все присутствующие дружно закивали. Декок поставил чашку на стол и скромно улыбнулся.

— Поставьте себя на место преступника и попытайтесь рассуждать так же, как он, — пожал плечами инспектор. — Это дело трудное, порой невозможное, но… иногда вполне удается. — Он вновь поднял чашку и шумно отхлебнул.

Молодые коллеги не сводили с него глаз.

— И это все? — наконец вымолвил Биренс.

Старый сыщик кивнул.

— Нет, Декок, постойте! — торопливо вмешался комиссар. — Так не пойдет! На этот раз вы легко не отделаетесь. Расскажите нам все. Все участники операции заслужили право узнать что к чему.

Декок со скучающим видом потянулся.

— Что ж, ладно, попробую. Если что-то будет неясно, не стесняйтесь, перебивайте. — Он встал, подошел к столу комиссара и, опершись об уголок бедром, повернулся к аудитории. — В первую очередь меня насторожило явное отсутствие связи между двумя убийствами, — начал он. — Правда, я с самого начала заподозрил, что оба они совершены одним и тем же лицом. Учитывая профессию жертв, поначалу я думал, что убийства совершены на сексуальной почве, но это не соответствовало общей картине, и вскоре я отказался от такой версии. — Инспектор сделал паузу и почесал в затылке. Потом тем же спокойным тоном продолжал: — Между покойными не было никакого сходства. При расследовании убийства на сексуальной почве обычно выясняется, что жертвы чем-то были похожи: тот же типаж, фигура и так далее, поскольку маньяки, как правило, предпочитают определенный тип женщин — будь то молодая или в возрасте, толстая или стройная, блондинка или брюнетка… Однако в данном случае таких совпадений мы не выявили. — Декок на секунду замолчал и посмотрел на опустевшую чашку, сиротливо стоявшую на краю стола. — Так или иначе, когда я случайно оказался в баре Малыша Лоуи, там неожиданно появился отец Матиас. До этого я никогда не встречался с ним, а лишь знал о нем по рассказам проституток, — мол, он миссионер и занимается какой-то проповеднической деятельностью в Квартале красных фонарей. У меня никогда не было повода искать с ним личной встречи. Но тогда в баре, вскоре после второго убийства, я услышал его речь. Отец Матиас говорил о гневе Господнем, а также о Содоме и Гоморре — двух городах, сметенных с лица земли в наказание за моральное падение и развращенность жителей. И тут меня осенило, словно вспышка молнии, какая тут может быть связь: убийства, совершаемые по воскресеньям, гнев Господень, Содом и Гоморра, половые извращения… И я подумал: а что, если убийцей двигали религиозные мотивы?

Слушатели, затаив дыхание, напряженно ловили каждое слово. Декок устало провел рукой по лицу и глубоко вздохнул.

— Неожиданно мне стало ясно, — продолжал инспектор, — что отец Матиас совершенно сознательно использовал возможность выявить эту связь, сравнить недавние убийства с уничтожением Содома и Гоморры.