— Ты думаешь, привел бы я тебя в свой дом одиннадцать лет назад и стал бы растить как собственного сына, если бы боялся скандала?

— Не слишком-то справедливо по отношению к нам с твоим дядей, Дэви, — дрожащим голосом добавила Эмили.

Пристыженный Дэви опустил голову.

— Извини, тетя Эмили, но…

— Я думаю не только о Линде, — сохраняя спокойствие, продолжал Тальбот. — О тебе тоже. Я изучил тебя, мальчик. Ты всегда был очень восприимчивым ребенком, и события тех дней, естественно, оставили на тебе свой след. Плохой след.

Линда увидела, что приемная мать смотрит во все глаза на высокого мужчину у пианино — как будто после стольких лет брака он все еще не перестал ее удивлять.

— Ты не сможешь успокоиться, Дэви. И никогда не мог. Другой бы мальчик давно забыл или пересилил это. А ты позволил своей беде проникнуть тебе под кожу. И я боюсь, она снова вырвется наружу, если вы с Линдой поженитесь. Вот единственная причина, заставляющая меня колебаться, — другой нет.

Ну да, а то одной этой маловато.

Дэви выпятил упрямый подбородок.

— Если тебя пугают старые райтсвиллские сплетницы, то мы с Лин после войны уедем отсюда. Найдем себе место, где они нас не достанут!

— Я тебя знаю, Дэви. Тебе не будет легче ни в Чикаго, ни в Нью-Йорке, ни даже на Фиджи. Да поможет тебе Бог.

Пора вмешаться, подумала Линда.

— Папа, — спокойно сказала она, — ты не принимаешь во внимание одну вещь.

Ох, как бы ей самой хотелось закрыть глаза на прошлое!

— Какое, сердечко мое?

— Через три дня Дэви уезжает.

— Через три дня? — слабым голосом повторила Эмили.

— Да, — с горьким удовлетворением сказал Дэви. — И может, больше не вернусь.

— Дэви, — простонала тетя, — не говори таких ужасных вещей!

— Минутку, — проговорил Тальбот. — А что, если так и будет? Что, если он не вернется, Линни?

В тот момент Линда ненавидела этого высокого седого человека. Это было подло — то, что он сказал. И еще подлее — оттого, что так действительно могло случиться. А он пошел дальше:

— А если он не вернется, сердце мое, то, наверное, было бы справедливей по отношению к тебе…

— Да при чем здесь справедливость? — взорвалась Линда. — Мы можем тебе сразу сказать, что мы чувствуем. Мы с Дэви хотим вашего согласия — от тебя и мамы. Но если его не будет, то мы все равно попросим доктора Дулиттла завтра нас поженить. — У нее губы задрожали. — Ты не можешь отнять у нас целых два дня. Может быть, только эти два дня у нас и будут… — И она бросилась Дэви на шею.

— Так-то, дядя, — усмехнулся через ее голову Дэви.

— Ладно. — Тальбот Фокс ответил ему такой же усмешкой. — Похоже, нам обсуждать-то особо и нечего. Как думаешь, мать?

Оказавшись в центре внимания, Эмили вспыхнула. Но голос прозвучал твердо:

— Дэви, родной, по мне, так лучше бы этого не случилось. Я согласна с твоим дядей. Как-нибудь, когда-нибудь это все равно вернется и помешает вашему счастью. Да, мы эгоистичны. Мы не хотим смотреть, как рушится жизнь Линды или твоя жизнь, Дэви, а сами… — Тут Эмили беспомощно потрясла головой. — Все так перепуталось, и я так люблю вас обоих. Дети, если вы действительно считаете, что в этом ваше счастье, тогда благослови вас Господь.