— Ладно, будь по-вашему.

Аллейн запер дверь, положил ключ в карман, сел на краешек кровати и стал ждать.

— Я познакомилась с Артуром Сюрбонадье шесть лет назад, — помедлив, заговорила Стефани. — В Кембридже устраивали благотворительный спектакль, и я дала согласие в нем участвовать. Мне предстояло сыграть Дездемону. Я была тогда еще очень молода, лишь недавно дебютировала на сцене. Артур в том время был хорош собой и вообще умел нравиться женщинам. Он познакомил меня с Феликсом, но Гарденера я не запомнила. Он же, если верить его словам, с тех пор уже не мог меня забыть. Артур тоже мною увлекся. Он устроил мне встречу с Джекобом Сэйнтом, что стало подлинным началом моей профессиональной карьеры. Мы с Артуром получили роли в пьесе, которая должна была пойти в одном из принадлежащих Сэйнгу театров. Артур уверял, что кроме меня, для нею ничего на свете не существует. Мне это льстило, я подпала под его обаяние. Множество раз он мне делал предложение, но я не торопилась замуж. А через некоторое время мне открылась вся его порочная сущность. Он сам все выкладывал, прямо-таки кичился своей гнусностью. Его обуревала животная ненависть к дяде, и однажды, еще будучи в Кембридже, он сочинил статейку, обвинив в ней Сэйнта во всех смертных грехах. Вы, вероятно, помните — Сэйнт судился с газетой, но ему ни разу и в голову не пришло, что это дело рук Артура, ведь племянник был всем ему обязан, целиком от него зависел. Мне же Артур похвалялся своей подлой проделкой. Тем не менее я не порывала с ним, пока вновь не встретила Феликса...

Тут Стефани всплеснула руками, Аллейн сразу узнал театральный, отрепетированный жест.

— С того самого дня я мечтала об одном: порвать с Артуром. Почуяв это, он начал терроризировать меня, грозился наговорить Феликсу... всякую гадость обо мне. — Она помолчала, потом в ее голосе зазвучали романтические нотки. — Феликс — совершенно другой, он принадлежит как бы к иной касте. По-своему он нетерпим, но и это свойство проявляется в нем крайне трогательно. Превыше всего для него вопросы чести, он маниакально порядочен. И если Артур очернит меня... да, я испугалась! Я писала эти письма из Нью-Йорка, куда ездила на гастроли. Артур ни за что не соглашался оставить меня в покое. Вчера — кажется, это было давным-давно — он пришел ко мне и устроил очередную сцену. После его ухода я отправила эту записку — с единственной целью: припугнуть его.

— И вот что в ней говорится: «Если ты сегодня же не оставишь меня в покое, как бы тебе самому не упокоиться навек!»

— Боже, я только хотела намекнуть, что могу открыть Сэйнту, кто написал статью в «Морнинг экспресс»!

— Артур долгие годы шантажировал Сэйнта. Вы не могли об этом не знать.

При этих словах Аллейна мисс Воэн точно гром поразил.

— Знали вы или не знали?

— Нет, он мне об этом никогда не говорил.

— Вот как!

Она смотрела на Аллейна загнанно, ища сочувствия.

— Вы не способны мне поверить, меня... пожалеть? — шепнула Стефани чуть слышно.

Оба замолчали, потом он мгновенно оказался рядом с ней, его ладони крепко сжали ее руку, его голова склонилась как бы в глубоком раздумье.

— Ваша взяла! — изрек он наконец.

Она подалась вперед, припала щекой к его щеке.

В последовавшей за этим тишине оба услышали торопливые шаги по узкой мостовой. Эти звуки словно бы вернули ее к действительности. Она высвободила руку и поднялась.

— Поздравляю вас! — сказала она.

— С чем?

— С мудрым решением. Арестовав меня, вы совершили бы непоправимую оплошность. Можно мне теперь уйти?

— Если вам пора, конечно.