Лев Толстой. Убийца жены
Все, что можно было ему сд?лать <въ томъ положенiи>, было сд?лано. Ни другихъ, ни себя не жал?я, онъ отдался той страсти, которая наполняла его сердце, и онъ сд?лалъ много труднаго и страшнаго: онъ подкараулилъ ихъ, подкрался, убилъ ее да смерти, нав?рное убилъ и его изуродовалъ, – наказалъ ихъ, показалъ имъ, что шутить имъ нельзя, и что еще трудн?е было – не побоялся суда людей и см?ло сказалъ вс?мъ: «Возьмите, судите меня. Я убилъ бывшую жену, непотребную суку, и знаю что я сд?лалъ хорошо. Теперь берите, судите меня по своему. Вы меня не поймете. А я васъ понимать не хочу». – Онъ все это сд?лалъ, и казалось, долженъ бы былъ быть спокоенъ (и гордъ т?мъ, что онъ сд?лалъ). Все, что онъ д?лалъ, онъ д?лалъ для того, чтобы утолить свое безпокойство. Но, сидя одинъ въ отд?ленiи Части, онъ не былъ спокоенъ. То, отъ чего онъ искалъ успокоенiя, д?лая все то, что онъ д?лалъ, все точно т?мъ же тяжелымъ, выжимающимъ изъ него жизнь камнемъ лежало на немъ и давило его.
Одна перем?на была въ немъ: до этаго ему казалось, что ему надо сд?лать что-то и что когда онъ сд?лаетъ это что-то, ему будетъ легче, огонь перестанетъ жечь его. Но теперь онъ зналъ, что д?лать больше нечего, и тяжесть также давитъ, и огонь также жжетъ, и онъ усталъ.
Онъ сид?лъ на койк?, смотр?лъ на р?шетчатое окошко въ двери, слушалъ шаги, хлопанье дверей на блокахъ и разговоръ въ сос?дней каморк?. —
– Какой баринъ?
– Баринъ, пом?щикъ. Весь потрохъ выпустилъ, сказываютъ. Самъ покаялся. Возьмите, говоритъ, меня. Я жену погубилъ.
– Чтожъ ему будетъ, дядя Иванъ?
– Изв?стно что. Разв? имъ велятъ см?ртоубiйство д?лать? Тоже, что и вашему брату. Чтожъ, разв? они господа, такъ и суда на нихъ н?ту? – Н?тъ, братъ. Нынче законъ порядокъ требуетъ.
– Чтожъ, дядя, табакъ то растеръ, что-ли?
– Когда тутъ! Анафемская должность, право.
«Судъ», – подумалъ онъ. – «Пускай. Кнутъ, Сибирь – и это пускай. Пускай бы она смотр?ла, какъ палачъ будетъ крестъ на крестъ разс?кать мн? мою пухлую спину. Она не увидитъ. Она лежитъ, согнувъ растрепанную голову на б?лую руку, и всхлипываетъ предсмертнымъ всхлипываньемъ. Пускай, – но мн? не легче. Д?лать больше нечего. Судить? Капитанъ-Исправникъ? Прокуроръ?» – И онъ застоналъ отъ стыда и душевной боли при мысли о томъ, какъ ему придется отв?чать, слушать.
Заскрип?ли двери на блокахъ, [послышались] шаги, суетня, шопотъ, и громкiй барскiй голосъ спросилъ, гд? арестантъ. —
– Въ секретной, ваше высокоблагородiе.
Высокiй статный исправникъ, съ крашеными усами и хохломъ, вошелъ въ дверь, д?лая выговоръ за нечистоту.
– Вы отставной ротмистръ Желябовской? – спросилъ онъ.
Онъ не отв?чалъ. Онъ смотр?лъ на Исправника, на его сытое барское лицо, на крестъ, на торопливость Станового, снимавшаго съ него шинель, и на спокойную ув?ренность Исправника, свободнаго, счастливаго. Противная веселость учителя, насвистывавшаго п?сенки, въ то время какъ Желябовской, бывши ребенкомъ, сид?лъ подъ наказанiемъ, вспомнилась ему. И ему, какъ тогда, чувствуя свое безсилiе, захот?лось плакать. Онъ раза два взглянулъ, опустилъ глаза и не отв?чалъ, потому что боялся, что его голосъ дрогнетъ, и ему будетъ стыдно. Но не отв?чая, онъ р?шилъ, что и не нужно и нельзя отв?чать.
– Вы арестантъ и должны отв?чать мн? для снятiя допроса, – сказалъ Исправникъ.
– Я все сказалъ. Я убилъ жену.[1 - Зачеркнуто: и жал?ю, что не убилъ <его> [? ] Слово: его перемарано и читается предположительно. |
