— Этой карте пятьсот тридцать лет; посмотрите на дату и подпись составителя, — говоря это, герцог выложил на стол третий план, теперь уже папирусный. — А вот здесь, дата совсем ранняя — видите, время считают не от основания Аквилонии, а от откровения святого Эпимитриуса. Девятьсот лет назад! И для эффектного завершения нашего исследования в искусстве картографии, взгляните на это… На самом краю стола уместилась еще одна карта, испещренная буквами Кхарийского алфавита. Неимоверная древность!

— Купил в библиотеке Ианты Офирской, — пояснил герцог. — Выложил больше тысячи шеллинов… Итак, все четыре плана показывают земли, которыми теперь владеет моя семья. Разница в составлении — приблизительно в пятьсот-шестьсот лет, на последней еще заметна печать переписчиков из хранилищ свитков Ахерона. Вы, господа, люди наблюдательные, извольте сравнить изображения!

— Сравнить? — Гвай и остальные склонились над картами. — Вроде бы ничего особенного, только стилистика рисования разная, алфавиты… Вот Лазурный хребет, Четырехдолье, истоки рек на кхарийской карте показаны неправильно — сдвинуты к закату. На самых древних картах еще отмечены входы в королевство гномов Кезанкии, сейчас разрушенные или заваленные самими гномами — их царство пришло в полный упадок, под горами живут лишь несколько семей карликов, торгующих с заморийцами… Стоп! На современной карте и плане времен Эпимитриуса вот здесь отмечена горная гряда, на двух других — крупная долина. Видимо, ошибка.

— Никаких ошибок, — вздохнул герцог. — Оставим пока карты, поговорим о другом. Насколько я знаю, все вы не бритунийцы?

— Разве в этом есть что-нибудь плохое? — спросил Конан. — Я рожден в Киммерии, Асгерд — в Нордхейме, Гвай появился на свет в Гандерланде Аквилонском. Только Эйнар может претендовать на коренную бритунийскую кровь — живет здесь, сколько себя помнит.

Последнее утверждение было вполне правдоподобным, ибо Эйнар и на самом деле предпочитал никогда не покидать страну, лесов, озер и болот, в просторечии именуемую Бритунией. Одна беда: жил он в Бритунии уже несколько столетий, если не тысячелетий, так как являлся воплощенным в тело человека Духом Природы, броллайхэн. Только благодаря его непредставительному виду (кто будет принимать всерьез мальчишку семнадцати-восемнадцати лет?) на Эйнара редко обращали внимание, причем совершенно зря: влепит обидчику магическим огненным шаром — мало не покажется! Тайну происхождения Эйнара Ночные Стражи предпочитали держать при себе — пусть лучше все остальные полагают отрядного мага обычным человеком, принятым в ватагу охотников.

— Вы меня не поняли, — спокойно ответил герцог, на слегка раздраженные слова киммерийца. — Аля меня нет разницы, кто ты — шемит, зингарец или кхитаец. Я подразумевал, что вы мало осведомлены о легендах нашей страны, которые каждый бритунийский ребенок впитывает с первым глотком материнского молока. Вы охотитесь на настоящих чудовищ, отметая в сторону сказки, верно?

— Верно, светлейший, — кивнул Гвай. — Иногда сказки очень мешают работе. Полгода назад мы полторы седмицы проторчали в замке одного из твоих вассалов, который уверял, будто у него завелся вампир. Сей дворянин завалил нас жуткими легендами о своих фамильных проклятиях, которых, если верить, у эрла было больше, чем волос на голове. Но потом оказалось, что этот достойный муж просто был немного не в себе… Ему требовался лекарь, а не Ночные Стражи.

— Бритуния — очень древняя страна, — вдруг сказал Барт Райдор.