— Аристократы мне удавались хуже всего, — просипел он. — И я никогда не мог придумать подходящего имени. Наполеон де Суси… Что за бред! Организация поручила мне внедриться в королевскую семью Саксонии и подготовить изнутри убийство одного из ее членов. В те времена мы высоко не метили. Меня, естественно, раскусили сразу. Не успел вручить визитную карточку, тут же замели и выслали. Я, понимаете ли, совсем не выглядел графом Наполеоном де Суси. Хотя, если подумать, я и представить себе не мог, как должен выглядеть граф Наполеон де Суси. — Старик посерьезнел. — Нет, лучше всего и всего опасней я становился, бывая человеком из народа.

— Опасней? — переспросил Плажо. — Однако, просматривая ваше досье, я не могу найти свидетельства хотя бы одного совершенного вами преступления. Тем более — убийства. Вас всегда арестовывали по подозрению.

— Во Франции мне никогда не везло, — вздохнул Звойнич.

— Почему же вы остались здесь? Вроде у вас тут нет никаких связей — ни родни, ни врагов.

— Я люблю Францию, — пробормотал Звойнич. — И никогда ее не покину, если только вы не выставите меня отсюда.

Плажо был невольно тронут. Он закрыл досье и закурил «Галуаз».

— Очень хорошо, — сказал он, — позвольте мне подытожить. Вынести окончательного решения я не могу, пока до конца не уясню проблему. Я принял это бюро только вчера, и вы настойчиво намекали, что я еще не разобрался во всех моих обязанностях. Это я понимаю не хуже вас. Но попробуйте поставить себя на мое место. Ко мне приходит человек восьмидесяти четырех лет…

— Восьмидесяти пяти.

— Восьмидесяти пяти, прошу прощения. У меня и в мыслях не было укорачивать вам жизнь. Итак, вы являетесь ко мне, передвигаясь с помощью двух палок, и объявляете себя неистовым и знаменитым убийцей. Поскольку человек я по натуре вежливый, я предлагаю вам сесть. Вы принимаете мое предложение с явным облегчением, ибо с трудом поднялись на четвертый этаж. Затем предъявляете мне сегодняшний утренний выпуск «Орор», в котором сообщается о предстоящем визите имама Хеджаза с целью содействовать лучшему взаимопониманию между народами Франции и его страны. Я спрашиваю вас, какая тут связь с вашим собственным визитом. Вы выражаете изумление и сообщаете, что мой предшественник мосье Латий понял бы сразу. Я стою на своем, и вы объясняете, что жизнь имама в опасности. Мне становится любопытно, и я спрашиваю, есть ли у вас информация, позволяющая сделать подобное заключение. Вы, сердобольно улыбаясь, отвечаете, что у вас может возникнуть искушение убить имама, если я не вышлю вас на неделю на Корсику. Послушайте, любезный, вы хотя бы имеете представление, где находится Хеджаз?

— Неважно, где он находится, — ответил старик. — Я — враг всех самодержцев, и народ этой несчастной страны заслуживает освобождения, где бы она ни находилась. Ни один деспот не может спать спокойно, покуда я жив.

— Скажите, — спросил Плажо, — а как поступил бы в такой ситуации мой предшественник мосье Латий?

— С ним спорить не приходилось, — отвечал Звойнич. Мосье Латий отчетливо осознавал угрозу, которую мы представляем для гостей республики. Он немедленно подписал бы приказ о высылке, и сегодня же вечером мы были бы в самолете.

— Сегодня вечером? — искренне изумился Плажо. Но ведь имам прибывает только послезавтра!

— Не тот был человек мосье Латий, чтобы рисковать, когда в деле замешаны отчаянные головы.