– Да? – осведомился он. – Что-то случилось? Послушайте, а я вас знаю? Мне кажется, мы встречались…

Из-за двери донесся женский голос. Обыкновенный голос, который внезапно перешел в ворчливый, но радостный вопль.

– Это ты, Ринки? – раздалось из-за двери. – Ринки, ты просто задница! Я спрашиваю, это ты-ы-ы? – И, подчеркивая свои слова, женщина яростно лягнула какую-то пустую деревянную емкость.

– Да успокойся ты там! – неожиданно рявкнул Холмс, повернув голову. – Это не Ринки. – Он снова повернулся и с терпеливой вежливостью посмотрел на меня.

– Итак? Как я говорил, ваше лицо кажется мне знакомым, но…

– Не думаю, что мы встречались, мистер Холмс. Я детектив-инспектор Каррузерс и пришел расспросить вас о событиях, которые сегодня вечером имели место в музее Уэйда.

Можно было бы сосчитать до десяти, пока Холмс недвижимо стоял на месте, и его силуэт застыл в полосе света, падавшего из комнаты.

– Прошу прощения, – бросил он. – Я на секунду.

Он действовал так стремительно, что я даже не успел открыть рта. Поставил стакан, скользнул к внутренней двери, открыл ее и исчез за ней. Я сумел лишь мельком увидеть продымленную комнату и длинные женские ноги на диване. Я слышал, как он что-то сказал там, не более полудюжины слов, и тут же, прикрыв за собой дверь, появился снова.

– Они так шумят, – смущенно объяснил он, – что мы не услышим друг друга. Итак, инспектор, думаю, что не совсем понял вас. Вы явились расспросить меня… о чем? – Он остановился. – Боже милостивый, что там могло быть? Надеюсь, не взлом?

– Нет. Ничего не было украдено.

– Или же… вы имеете в виду пожар?

– Нет.

Холмс извлек из нагрудного кармана носовой платок и старательно вытер лицо. Прикрываясь платком, он внимательно рассмотрел меня с головы до ног. Затем вежливо улыбнулся.

– В таком случае, вы сняли с меня немалый груз, – сказал он, – но я все же не понимаю. Э-э-э… не хотите ли виски с содовой, инспектор?

– Благодарю вас, сэр. – Я действительно позарез нуждался в порции выпивки.

Продолжая говорить, он переставил свой стакан на комод, вынул другой стакан и плеснул в каждый из них виски на добрых три пальца.

– Похоже, мы говорим, не понимая друг друга, – откашлявшись, продолжил он. – Насколько мне известно, вечером в музее ровно ничего не происходило, разве что неожиданно вернулась мисс Уэйд. Меня там не было. Я… впрочем, давайте бросим. К чему все эти тайны? Что там случилось?

– Убийство, – сказал я.

Он как раз взялся за сифон с содовой, но напор струи миновал стакан. Она с шипением разлилась по дубовой панели. Он тут же вытащил носовой платок и пустил его в ход. Когда он повернулся, стало видно, как на виске у него вздулась извилистая вена.

– Вот неряха, – пробормотал он. – Это невозмож… Вы шутите? Или пытаетесь… Послушайте, да кто же убит? Что вы вообще говорите такое?

– Человек по имени Раймонд Пендерел. Сегодня вечером он был убит ударом кинжала с рукояткой из слоновой кости, взятого в одной из витрин музея. Я обнаружил тело в большом крытом экипаже посредине зала.

Содрогнувшись, Холмс набрал в грудь воздуха и наконец успокоился. Взгляд у него был такой же мягкий, как и раньше, но теперь в нем читалась растерянность. Я обратил внимание на фотографию в рамке, висящую на стене над комодом. На ней был изображен человек в плаще, стоящий на лесной поляне. У него были весьма ухоженные светлые бакенбарды.