Изменить размер шрифта - +

Арфа в инкрустированной раме стояла словно на карауле у посудного шкафа, полного тарелок севрского фарфора с изображениями музыкантов, играющих на лютне и виоле.

Худой, высоченный, с аккуратной остроконечной бородкой, в экстравагантном костюме темно-красного бархата, придававшем ему сходство с дьяволом, хозяин дожевывал сандвич, шагая из угла в угол. Увидев входящего Кэндзи, он бросился к нему, протягивая руку.

— И наконец, в пустыне раскаленной, узрел я путника, приятного себе!

И в буквальном смысле затолкал визитера в глубокое кресло.

— Присядьте, мсье Мори. Чаю? Кофе?

— Чаю, спасибо.

Пока антиквар возился в подсобке, Кэндзи разгладил номер «Пасс-парту» и нарочито положил на маленький столик. Дьявол в красном камзоле не заставил себя ждать, появившись с серебряным подносом, на котором дымилась чашка, полная светлой жидкости.

— Чистый жасмин, а вы мне за это расскажете новости.

— Вы видели это? — заметил Кэндзи, показав на газету.

Антиквар бросил взгляд на крупные буквы заголовка и потеребил бородку.

— Да, видеть-то видел… Надо же: одна пчелка и — хоп, на том свете! Успели продать ему эстампы Утамаро?

Кэндзи кивнул.

— Я знал, что его это интересовало. Недолго же он любовался ими, бедняга! Я только что приобрел коллекцию герцога Фриульского, превосходнейшее фортепьяно, смычок Франсуа-Ксавье Турта, спинет Томаса Хэнкока, а заодно уж забрал и библиотеку, так что вам есть чем поживиться.

Он проглотил последний кусок сандвича.

— Как жаль, — проговорил он с набитым ртом, — терять хорошего покупателя. Я говорил вам, что убедил его вложиться в скрипки?

— Да, когда мы виделись в прошлый раз.

— Смешные они, право слово, коллекционеры эти! И в музыке-то ничего не смыслят! Позвольте я покажу вам, что он собирался купить, — если, конечно, у вас есть время…

Антиквар открыл маленький, обитый мягкой тканью шкафчик и с немыслимыми предосторожностями извлек оттуда скрипку.

— Гварнери. Не чудесно ли? А знаете, чему, по утверждению некоторых, обязана она своим неподражаемым звучанием? Налету плесени, поглощающему сырость и делающим древесину легче и суше. Забавно, что именно это придает ей цену. Наш приятель отвалил мне немалый аванс, теперь придется возвращать наследникам, если таковые найдутся. Остаток — кругленькую сумму — он должен был доплатить в конце недели. Ваш чай остынет.

Сделав над собой усилие, Кэндзи допил чай — он предпочитал улунский.

— Так он был на мели? — спросил Кэндзи.

— Да что вы! Он одалживал, и с выгодой. Финансировал несколько предприятий — тайно, разумеется, чтобы его имя нигде не фигурировало. Вроде того небольшого дельца, о котором я рассказывал на прошлой неделе. Такая игра придавала его жизни вкус, даже если его временами и пощипывали, хотя, должен сказать, такое случалось редко, противник он был непревзойденный. «Дорогой Максанс, — говаривал он, — кто не рискует, тому неизвестен настоящий вкус жизни, я как те артисты яванского театра теней, что стоят за кулисами и дергают за ниточки. Но если кто-нибудь захочет спутать мои нити, — солоно тому придется, я предпочту разрезать всю пряжу, а не распутывать узлы». Скажите откровенно, мсье Мори, сами-то вы верите в эти басни насчет пчел-убийц?

— Одно достоверно: в мире нет ничего достоверного.

— Узнаю восточную мудрость. Что ж, тем хуже для Гварнери, — сказал антиквар, пряча скрипку, — на товар такого рода покупатель у меня всегда найдется. Желаете взглянуть на книги?

— У меня назначена встреча.

Быстрый переход