— Сознайся же, сознайся, что это ты! Ты украла у меня татуировочную иглу, украла у Островского кураре, ты их убила, всех, и сегодня утром у Капюса за ними следом едва не отправился я! Зачем?! Но зачем?!

— Ты сумасшедший… Я ничего не понимаю, что ты наговорил! — Таша изо всех сил залепила ему пощечину. — Прощай! — бросила она сквозь слезы.

Опустошенный, Виктор остался стоять перед шкафом. Ему хотелось обо всем забыть. На его губах блуждало лишь одно слово, и Жозеф услышал его: «Кэндзи».

— Видит бог, мсье Легри, на вас лица нет! Знаете, хозяин, оно, конечно, дело не таких чурбанов, как я, а все же вам бы поберечься, так можно до болезни какой дело довести. И потом, что за блажь вам пришла в голову насчет этой рыженькой! Она уж точно не воровка. Если кто тут и есть виноватый, так это один я, не надо было мне открывать шкаф мсье Мори, но я был уверен, что она не возьмет оттуда ничего. И потом, совершить что-нибудь этакое мог кто угодно, да хоть ваши друзья из газеты, мсье Бонне или его приятель, что одет как английский лорд, они тоже оставались тут одни в комнате! А почему не та дамочка или ее племянница, или, если хотите, я?.. — потрогав лоб хозяина, Жозеф присвистнул. — Да у вас лихорадка, а мсье Мори нет! Вы можете встать? Я помогу вам подняться. Вам лучше всего сейчас поспать.

Жозеф заставил Виктора проглотить две таблетки церебрина, раздел и уложил его на свежие, только что постеленные простыни не переставая ворча:

— Работать с вами — смысл моей жизни, это я вам точно говорю. Но тут приходил один тип, осточертел он мне. Все сегодняшнее утро ошивался у магазина, чокнутый, и говорил все что-то про оперу и еще, что вы будто бы хотите принять его на работу. Вы случайно не ищете кого-то вместо меня? Если так, я готов уйти, только скажите! Ладно уж, сейчас вы заснете, а я побегу сказать матушке, что останусь здесь до утра, закрою ставни как полагается, и… где ж мне поспать-то? Может, у мсье Мори? Вот уж у кого, думаю, ложе жесткое, как доска!

Виктор проснулся среди ночи с тяжелой головой. Сцена с Таша вспоминалась как дурной сон. Похоже, с ней и вправду все кончено, чего не скажешь о серийных убийствах. У изголовья Жозеф поставил ему графин с водой и стакан. Виктор долго пил, потом сел за стол, положил перед собой записную книжку и стал делать пометки. Данила не мог быть тем, кто напал на него на улице Паршеминери, ведь, по словам Жозефа, утром он был в книжной лавке. Впрочем, ничто не мешало ему прошедшей ночью прикончить Капюса. Тогда… Все свидетельствовало против Кэндзи. При этом никаких явных улик не было, чего нельзя сказать про Таша: листок с Буффало Биллом уличал ее. И все-таки кое-что не сходилось. Таша пришла в магазин накануне смерти Эжени Патино, но целый месяц спустя после смерти Меренги. То есть татуировочная игла была уже украдена. Или его расследование ошибочно по всем направлениям? Если так, Таша никогда не простит его, никогда больше не захочет с ним видеться.

Мари-Амели сказала, что перед смертью Эжени Патино толкнул какой-то тип. Кучер перевозил человека в фиакре перед тем, как умер Островский. Это был тот самый человек, который у Капюса пытался убить и его, Виктора. В который раз он записал: Кэндзи?

Потом он подумал, что, в сущности, любой читатель «Пасс-парту» мог узнать его адрес, прочтя анонс. И Капюс тоже…

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Пятница 1 июля

Марсово поле казалось с утра серовато-линялым, его праздничный декор был осквернен вчерашним стихийным бедствием. Армия дворников напряженно трудилась, швыряя на двухколесные повозки кучи мусора, садовники окучивали грядки, поливали цветы, прочесывали граблями газоны. Было начало восьмого.