Доктор начал разрезать блузку от воротника вниз, но остановился, заметив розовую шелковую ленту, переплетенную с лифом надетого на корсет чехла. Лента была плотно обмотана вокруг шеи, чуть ниже подбородка. Тело настолько распухло, что лента врезалась в плоть мертвой женщины.

Бойс осторожно разре́зал ленту.

В голове у него проносились самые разные мысли. Была ли ленточка обычным декоративным аксессуаром, который женщина носила на шее? Или убийца сорвал ее с корсета и использовал для того, чтобы задушить жертву? По спине старика пробежал холодок.

Так или иначе, в одном Бойс был совершенно уверен: дело нечистое, а значит, неизбежно уголовное расследование. Он посовещался с Мартином, и мужчины решили поставить в известность коронера округа Ренсселер Морриса Х. Строупа, который в свою очередь должен был уведомить о случившемся офис окружного прокурора.

Бойс, хорошо ориентировавшийся на месте преступления, уже делал мысленные пометки. Шляпа с перчатками внутри лежала теперь на берегу, где ее положил Миллер. Следов видно не было, и Бойс отметил, что на разбросанных по берегу камнях тоже нет никаких особых отметин. Недалеко от берега, на песчаном дне, лежал кусок холста или марли, вырезанный в форме замкового камня; поначалу доктор принял его за длинную белую перчатку.

В то утро среди зевак у Тилз-Понд находился крепкий семнадцатилетний фермер из Табортона по имени Фрэнк Смит. Некоторое время юноша как завороженный смотрел на человеческие останки, полностью выставленные теперь на всеобщее обозрение. Даже в этих краях Смит считался персонажем эксцентричным, многие соседи принимали его за простака и даже деревенского дурачка.

Плотно сбитый юнец, который помог вытащить тело из пруда, знал мертвую девушку и даже разговаривал с ней в этом самом районе всего пять дней назад, когда она была одета в точно такую же одежду, которая скрывала сейчас ее мертвое тело.

И все же он не сказал ни слова.

* * *

Похоронное бюро братьев Ларкин, двухэтажное белое строение рядом со Старой дорогой (ныне дорога Трой – Сэнд-Лейк) в Аверилл-Парке, одновременно служило и городским моргом. За домом находился сарай, где собирали гробы, а рядом располагалась конюшня, бывшая для ее владельца, Уиллиса Д. Ларкина, чем-то вроде побочного бизнеса. Днем в субботу, 11 июля, Ларкина вызвали к пруду; там он погрузил труп на запряженный лошадьми катафалк и перевез его с горы к своему похоронному бюро, где должно было состояться вскрытие.

В 1908 году патанатомия была относительно молодой наукой. Совет здравоохранения Балтимора начал расследование подозрительных смертей в 1890 году, назначив двух врачей в качестве медицинских экспертов и поручив им проводить все вскрытия, запрошенные коронером. Но даже теперь, восемнадцать лет спустя, результаты аутопсии оставались ненадежными. В 1912 году, изучив три тысячи отчетов о вскрытии, выпускник Гарвардской медицинской школы по имени Ричард Кэбот обнаружил «значительное количество классических, повторяемых на протяжении долгого времени ошибок в диагностике». Шестнадцать лет спустя Национальный исследовательский совет провел опрос, на основании которого пришел к выводу, что коронер в большинстве округов Соединенных Штатов «человек необученный и неквалифицированный», работающий с «небольшим штатом людей посредственных способностей и плохим оборудованием».

Вскрытие тела, обнаруженного в пруду Тила, началось около 18:00 11 июля в сыром, тускло освещенном подвале похоронного бюро братьев Ларкин. Исполняли процедуру доктора Бойс и Элмер Э. Рейхард, также из Аверилл-Парка, в то время как доктор Гарри О. Фейрвезер из Троя наблюдал и делал записи. При вскрытии также присутствовал коронер Строуп, сельский врач из соседнего Поэстенкилла.