Вечером у него свидание с Дармирой. Ну, а сейчас надо в присутствии понятых изъять подсвечник и опечатать квартиру.

Дармира не сразу открыла дверь, возилась на кухне. И, едва впустив Ильина и подставив щеку для поцелуя, поспешила обратно к плите. На сковородке шипели обложенные луком кусочки мяса — фирменное блюдо Дармиры, — и по квартире распространился аппетитный запах. Ильин следом за женщиной прошел на кухню.

— Извини, Ильин, я тут колдую над вторым блюдом, не всегда получается. Дам тебе ключ, в следующий раз сам откроешь, чтобы не отвлекать меня от дела в самый неподходящий момент.

«Ловко же она намекнула, что хочет стабильности в наших отношениях», — подумал Ильин. И стремясь придать встрече фривольный характер, подошел к Дармире, обнял её нежно за плечи и шепнул:

— А я думал, самый неподходящий момент совсем другой, не у плиты.

Дармира засмеялась.

— Хорошо, Валентин, обещаю, что другой неподходящий момент обязательно будет, а сейчас, пожалуйста, пойди в комнату и порежь хлеб, только тоненькими кусочками. И не обижайся, но я не люблю, когда мужчина болтается на кухне.

Еще один намек на стабильность отношений: готовку и уборку она берет на себя. «А что в этом удивительного? Я холостяк, увлекся ею, чуть ли не каждый день хожу. Вот и сегодня явился, хотя дело об убийстве в Центре магии завершено и наши деловые отношения закончились».

За ужином Дармира предложила выпить вина, но бутылки на столе не было, и Ильин благоразумно отказался:

— Я хочу опьянеть сегодня от тебя, а не от вина.

Дармира по достоинству оценила его отказ: значит, не пьяница и ей весьма кстати сделал комплимент — фривольный, но, безусловно, приятный. Только бы он не торопил её с постелью. Ей хотелось с ним поговорить, пусть бы рассказал о себе, но она об этом умолчала, надеясь выведать все о его прошлом незаметно, исподволь.

Ильин словно угадал её желание. Дармире не хотелось сводить свидание лишь к физической близости, она мечтала о возвышенной любви. И он избрал единственно правильную линию поведения. Слушая его веселые рассказы о совсем невеселых розыскных делах и улавливая отдельные моменты его ещё небольшой пока биографии, Дармира испытывала безграничную благодарность к нему за это непринужденное радующее её общение. Валентин становился для неё все более желанным. И наконец настал момент, когда разговор стал тяготить её. Теперь желания Дармиры и Валентина совпадали. Оба страстно желали очутиться в объятиях друг друга, просто Ильин не решался об этом сказать, и Дармира взяла инициативу на себя:

— Знаешь, Ильин, когда двое ещё окончательно не притерлись друг к другу, им подчас бывает нелегко высказывать свои желания. Но мужчине это все-таки проще, и он должен сказать: «Давай, пойдем отдохнем».

Ильин словно эхо повторил:

— Давай, пойдем отдохнем.

Дармира с готовностью встала и протянула ему руку. Приняв игру, Ильин галантно поклонился и повел даму, закружив её в вальсе, в соседнюю комнату. Но, переступив порог, Ильин не выдержал и, подхватив даму на руки, легко поднял и плавно перенес на кровать. Дармира погасила торшер, и в спальне воцарилась желанная темнота. И Ильин погрузился в чудесный, полный таинства мир близости мужчины и женщины, где переплелись добро, любовь, ревность, ненависть и снова взаимное влечение и всепрощающая любовь.

Ильин быстро уснул. А Дармира, облокотившись на подушку, с любовью смотрела на него. И чувство горячей благодарности за доставленное ей наслаждение и за то, что он здесь, в её спальне, и избавил её от горького чувства одиночества, смешалось с жалостью к нему, такому неустроенному в жизни и самоотверженно копающемуся в грязи чужих судеб.