– Помнишь, как в ресторане «Прага» можно было вдвоём на тридцать долларов поужинать с икрой и шампанским? – довольно сощурившись, спрашивал Сержио. – А в гостинице «Россия» какое шикарное варьете было! Забыл, правда, в каком зале. Там же несколько залов, я ничего не путаю?

– Гостиницу «Россия» давно снесли, а в «Праге» меньше чем на сто евро с человека сейчас не поешь, – злорадно заметила Лола.

– Как «сто евро на человека»?! – недоверчиво воскликнула Лиля.

– Да, Москва сегодня одна из самых дорогих столиц мира, – с гордостью заявила Лола.

Она, конечно, знала, что цены в Москве часто не соответствуют предлагаемому качеству, а иногда и просто рассчитаны на неуёмное желание русских потратить, а потом рассказывать, сколько было потрачено. Такое пускание пыли в глаза никогда ей не нравилось и даже возмущало, но в данном случае в ней взыграло чувство патриотизма.

– А я помню, как девушки стайками стояли у гостиницы, дожидаясь иностранцев. Кто-то из нашей туристической группы рассказывал, что это даже не проститутки в полном смысле слова и что за дешёвую бижутерию они были готовы подняться в номер.

– Да, да! – радостно поддержал Лилю Сержио. – Это Гвидо из Пармы. Он ещё одну из них в ресторан привёл. Кстати, прелестная оказалась девушка!

Последнее замечание пришлось Лиле не по вкусу, но они продолжили развивать эту тему, всё ещё не веря, что всё уже давно поменялось, и Тверская в Москве может достойно соперничать по количеству магазинов известных брендов с Виа деи Кондотти.

Разговор за столом стал общим и зашёл о красоте русских женщин.

– Зачем далеко ходить – вот его яркая представительница! – поднял бокал инженер Бьянки. – За красоту русских женщин! Вы ещё не слышали, как она поёт!

Брови Стефано удивлённо поползли вверх.

– Никогда не слышал! Когда же ты успела?..

Лола никогда не отличалась хорошим слухом, да и голосом не блистала – пела редко, под настроение, когда была одна или с мамой. То, что она позволила себе запеть при постороннем, было уникальным случаем, когда душа распахнула крылья, почуяв родные снег и холод, и потребовала выхода.

– Спой что-нибудь! – попросил с конца стола кто-то из молодёжи.

«Господи, только этого ещё не хватало!»

– Что-нибудь русское! Да-й-й-й!

Раздались аплодисменты.

Это «дай-й-й» с тягучим «й» имело множество значений, в зависимости от ситуации; сейчас оно соответствовало нашему «давай!». Зная, что от итальянцев отделаться практически невозможно, она встала.

– Петь не буду, – произнесла Лола очень решительно. Все замолкли в ожидании. – Буду танцевать!

Когда Лола была маленькой, мама водила её в детский танцевальный кружок, где учительница даже порекомендовала определить девочку в хореографическое училище, хоть и видела, что природных параметров, требующихся для балерины, ей не хватает.

– Ну, у Анны Павловой тоже не было выдающихся данных. Зато какое вдохновение! – сказала она, наблюдая, как малышка со счастливой улыбкой кружится в танце. От тех времён у Лолы осталась удивительная грациозность в движениях, о чём она сама очень хорошо знала.