– Книги, – произнес водитель. – Я большой любитель чтения. Да. Не поэзии. Любовные романы и книжки про убийства. Я был записан в одну, – он тяжело вздохнул, с огромным усилием его мозг произвел и выдал наконец, – «библиотеку на колесах». – Он мрачно задумался. – Но сейчас они мне надоели. Я уже прочел все, что было в них стоящего.

– Вы переросли их?

– На днях, однако, попалась одна стоящая: «Любовник леди как-то-там». Вот это да, доложу я вам! – с этими словами он хлопнул себя по ляжкам и двусмысленно фыркнул.

Кадоган, несколько удивленный такой начитанностью, опять не нашелся с ответом. Они все ехали, фары машины выхватывали из темноты математически правильные участки пролетающих мимо изгородей по обеим сторонам дороги. Вдруг кролик, ослепленный ярким светом, уселся посреди дороги, уставившись на них, и сидел так долго, что чуть не попал под колеса.

После долгого молчания, может быть через четверть часа, Кадоган произнес с некоторым усилием:

– Черт подери, что за путешествие пришлось мне проделать из Лондона. Очень медленный поезд. Останавливался у каждого телеграфного столба, как кобель.

На это водитель после основательного раздумья начал смеяться. Он смеялся так безудержно и долго, что Кадоган испугался, как бы он не потерял контроль над своим средством передвижения. Но, к счастью, прежде чем это случилось, они оказались на хедингтонской кольцевой развязке и остановились, пронзительно заскрежетав тормозами.

– Должен ссадить вас д-десь, – сказал водитель, все еще сотрясаясь всем телом от беззвучного смеха. – Мне в город не надо. Спуститесь вниз по тому х-холму, и сию минуту будете в Оксфорде, глазом не моргнуть.

– Спасибо, – ответил Кадоган, выкарабкиваясь из машины на дорогу, – спасибо большое. И спокойной вам ночи!

– Спокойной ночи! – отозвался водитель. – Как кобель! Ну надо же! Это здорово, доложу я вам! – С этими словами он завел мотор, который взревел со звуком, напоминающим трубный клич слона, крушащего дерево, и уехал, громко хохоча.

Перекресток с редкими огнями показался очень пустынным после того, как затих звук удаляющегося грузовика. Кадоган вдруг осознал, что не знает, где будет спать в эту ночь. В гостиницах наверняка никого нет, кроме ночных портье, а колледжи закрыты. Внезапная мысль вызвала улыбку на его лице. Все это не имеет никакого значения в Оксфорде. Ему стоит только перелезть через стену своего колледжа (что он неоднократно проделывал в былые годы, бог свидетель) и улечься спать на кушетку в чьей-нибудь гостиной. Никто не обратит на это никакого внимания, владелец гостиной не удивится и не рассердится. Оксфорд – единственное место в Европе, где можно вести себя сколь угодно эксцентрично и при этом не вызвать никакого интереса или всплеска эмоций у окружающих. «В каком еще городе, – спросил сам себя Кадоган, припоминая свои студенческие годы, – ты можешь в полночь обратиться к полицейскому с рассуждениями об эпистемологии, не вызвав у того ни возмущения, ни подозрительности?»

Он отправился в путь, пройдя мимо магазинов, мимо кинотеатра, перейдя дорогу по светофору, и дальше вниз по длинному извилистому спуску. Сквозь просветы в деревьях стали проступать очертания Оксфорда – в этом неярком лунном свете выплывал подводный город, его башни и шпили вставали как призраки, как памятники затерянной Атлантиды, «что спит на дне морском». Крошечный желтый огонек сверкнул на несколько секунд, помигал и погас. В неподвижном воздухе его ухо едва уловило одинокий удар колокола, пробившего час ночи. За ним последовали удары других колоколов, отзвуки которых сливались на мгновение в призрачный аккорд, словно звонили колокола затонувшего собора из бретонского мифа, на мгновение поколебленные течениями глубоких зеленых вод, и затем наступила тишина.