— Вы водрузили его на это место гораздо раньше, дружище. В тот день, когда вашим компаньоном стал Джин Мейер, вы уже обрекли себя.

— Вы что, с ума сошли? — взорвался Стентон. — Между мной и Джином прекрасные отношения! Возникли некоторые недоразумения, но мы их все уладили сегодня ночью, там наверху!

— Вы пообещали ему, что вернете в кассу пятьдесят тысяч, поскольку вам теперь не нужно платить Альберту за его молчание?

Лицо Стентона неожиданно посерело.

— Что? — прошептал он. — Что вы сказали?

— Вы — омерзительная личность, друг мой, — спокойно констатировал я. — Вам, должно быть, пришлось здорово потрудиться, чтобы стать таким. Вы как хамелеон, который меняет свою окраску в зависимости от окружения. Тот Картер Стентон, которого всего каких-то пять минут назад так ненавидели, в течение последующих пяти минут превращается вдруг в отличного малого, всеобщего любимца. Вы втянули меня в грязную интригу, когда вчера вечером изложили свой безумный план поимки потенциального убийцы.

Стентон дрожащими пальцами вынул сигарету и нервно закурил.

— В том, что личность моя вам противна, я никогда не сомневался, Холман! Не забывайте, что я вас нанял. Дело теперь закончилось, и я не буду возражать, если вы тотчас уберетесь из моего дома.

Он даже не посмотрел мне в глаза, когда закончил последнюю фразу. “Неужели Стентон сам не почувствовал, как фальшиво прозвучали его гневные слова”, — подумал я.

— Теперь наберитесь терпения и выслушайте меня, дружище, — спокойно произнес я. — Не знаю, сколько у нас осталось времени и осталось ли оно вообще. Итак, вы утверждаете: Ширли Себастьян убил Альберт, который опасался, что вы под давлением вашего окружения расколетесь и расскажете истинную историю гибели девушки. Поэтому он и задумал вас убить.

— Об этом мы уже говорили, — хмуро заметил он. — Какой смысл снова толочь воду в ступе?

— Но теперь посмотрим на упомянутый случай немного по-другому, — проворчал я. — Возьмем для начала письма с угрозами. Вы все время подчеркивали, что каждое из них оказывалось в таких местах, куда незамеченным мог проникнуть только тот, кто хорошо вас знал. Вы находили их в ящике комода, в письменном столе — и даже на крышке унитаза в вашей ванной. Вы даже, как я помню, спрашивали при мне Альберта, не оставлял ли он что-нибудь там. Эти письма не могли быть делом рук дворецкого. Он никогда бы так не поступил, потому что все подозрения сразу же пали бы на обслугу. Альберт наверняка послал бы их по почте.

— Альберт мертв! — прорычал Стентон. — И ничего теперь не доказать, Холман!

— В тот вечер изнасиловать Ширли Себастьян попытался не Альберт, которого якобы прельстило, что она единственная не побывала в вашей постели, — спокойно продолжил я. — На нее набросились вы, друг мой, потому, как настоящий султан, полагали, что каждая гурия из вашего гарема просто обязана разделить с вами ложе! Если вам не удавалось добиться этого подкупом, использовали шантаж, а если и это не срабатывало, вам ничего не оставалось, как насильно овладеть ею. Так что это вы запаниковали, когда поняли, что девушка умерла, и обратились за помощью к Альберту. Могу себе представить, какое облегчение испытали вы, благополучно вернувшись домой после того, как отвезли труп девушки на ее квартиру. Звонок Мейеру вернул вам уверенность: тот пообещал, что подругой убитой займется сам. Какая гора тогда свалилась с ваших плеч! Вы чувствовали себя в полной безопасности до тех пор, пока мысли об Альберте не стали докучать вам.