— Вы часто общались?

— Довольно часто. Кроме того, когда Маша уезжала на гастроли или на отдых, я, если, конечно, сама находилась в городе, присматривала за квартирой и кормила Пуфа…

— Разве не проще было забирать животину к себе?

— К сожалению, у моей мамы аллергия на шерсть, — пояснила Алевтина Борисовна.

— Какой, по вашему мнению, была Краева? Я имею в виду — каким она была человеком? — поинтересовалась Романова.

— Видите ли… — Гудкова на минуту задумалась, прежде чем начать говорить, взгляд ее теплых карих глаз, устремленных прямо перед собой, сделался отсутствующим. Эта довольно крупная, не отличающаяся красотой женщина, несмотря на «художественный беспорядок» на голове, произвела и на Галю, и на Померанцева хорошее впечатление: от женщины так и веяло уравновешенностью и каким-то особым, домашним уютом.

«Ни за что бы не сказал, — подумал Померанцев, — что она живописец…» По его мнению, все художники должны были быть, во-первых, мужчинами, во-вторых, мужчинами в той или иной степени истеричными и имеющими склонность наряжаться, словно дамочки, в бархатные балахоны и прочие экзотические одежды… На Гудковой был самый обычный халат из мягкой ткани в симпатичный мелкий цветочек.

— Видите ли, — повторила она, — вопрос вы задали довольно сложный, на него за минуту не ответишь.

— Если у вас есть время. У нас его достаточно, — сказал Валерий.

— Куда мне спешить? — Художница вздохнула. — Мама спит, я ей только что укол сделала… В общем, Маша была очень неоднозначным человеком. Мы с ней обе родились и выросли в этом доме, почти ровесницы… Но если меня проблема писательских детей миновала, то о ней этого сказать никак нельзя…

— Что вы имеете в виду? — удивилась Галя.

— А-а-а… Ну да, вы этого не знаете по молодости. — Алевтина Борисовна улыбнулась Романовой доброй, совсем не обидной улыбкой. — Наш дом когда-то, в незапамятные времена, построен Союзом писателей СССР для его же членов. Машин отец, Олег Краев, был в те годы довольно известным драматургом… Во всяком случае, публикуемым, и ставили его часто. Это означало, что материально они жили лучше многих: драматурги среди писателей — самые богатые люди… Во всяком случае, были. Им с каждого спектакля шли авторские…

— А вы тоже дочь писателя? — полюбопытствовала Романова.

— Нет, я — внучка. К тому же дед — он когда-то писал прозу, в основном рассказы и небольшие повести — был из репрессированных, затем реабилитированных, квартиру здесь дали именно ему — в качестве компенсации за лагеря… Я его помню плохо, он умер — я еще маленькая была. Ну а папа с мамой у меня самые обычные люди: отец — инженер-строитель, мама всю жизнь прожила в домохозяйках. Папа умер четыре года назад…

— Вы упомянули проблему писательских детей, — возвратил разговор в нужное ему русло Померанцев. — Лично я не слышал даже, что она вообще существует… Что-то вроде проблемы «золотой молодежи»?

— Не совсем, — покачала головой Алевтина Борисовна. — Дело не в богатстве родителей, хотя и это, конечно, имеет значение… имело… А в их известности. Дети в таких писательских семьях с пеленок чувствуют, что к ним предъявляются завышенные требования, которые им зачастую не по силам… Они редко дружат со своими родителями и очень часто воспринимают их как соперников — особенно мальчики, если знаменитость &md