Илья Бушмин. Убойная линия. Крутые меры
Короче, то еще местечко. И вот вся эта публика повернула головы и уставилась на меня. Половина из них уже сообразили, что что-то происходит. Вторая половина скоро тоже сообразит. Не повернулся и не поднял глаз на меня только один человек. Сурик. Но как раз он-то мне и был нужен. Я шагнул к его столику, ловя на себе взгляды. Некоторые из местных уже сообразили, кто я – все-таки опыт улиц дает о себе знать, и бывалые срисовывают тебя не хуже этих ваших ясновидящих, с первого взгляда – поэтому торопливо отвели глаза и сделали вид, что заняты своими делами. Чтобы не привлекать моего внимания. Сурику было под 50. Суровое морщинистое и обветренное лицо. Седоватые короткостриженые бобриком волосы. Его столик был метрах в 10 от входа, но честное слово – мне показалось, что я шел к нему целую вечность. Сурик таращился в никуда и даже бровью не повел, когда я наконец поравнялся с ним. На столе – тарелка с недоеденным убогим и каким-то иссохшим, как лицо старухи, бутербродом. Чекушка водки. Грязная пустая рюмка. Пустая смятая сигаретная пачка. И пепельница, наполовину полная мятых вонючих бычков. А ведь я мог бы сказать – пепельница наполовину пустая. Мог, но не стал. Я, черт возьми, стараюсь быть оптимистом по жизни. И вам в этом скоро предстоит убедиться. Сурик продолжает игнорировать меня. Может, реально не замечает гостя, погруженный в свои невеселые думы. Может, прикидывается. А может, и это самый реальный вариант, он уже нажрался и не может адекватно реагировать на происходящее. Я кашлянул и кивнул на свободный стул напротив Сурика. – Присесть можно? Наконец он удостоил меня своим вниманием. Поднял глаза. Взгляд хмурый, но без агрессии. Скорее, даже какой-то грустный взгляд. Хороший признак. Помедлив, Сурик равнодушно пожал плечами. Я медленно уселся напротив, скосив глаза в сторону – там как раз кто-то из притихших алкашей, догадавшись, что дело идет к чему-то нехорошему, не выдержал и предпочел свалить. Более опытные сидели, понимая, что снаружи ничем не лучше – там их ждут. И вот сидели мы с Суриком друг напротив друга и молчали. Чтобы начать двигаться в нужном направлении, я прибегнул к старому доброму способу. Куреву. Достал пачку, выудил из нее одну сигарету. Медленно положил пачку на центр столика. Все это только одной рукой – левой. Правая – она все время была в кармане куртки. – Знаешь… Я чуть не вздрогнул, потому что нервы – они у меня были на пределе. Голос Сурика был полон смертельной печали. Подавленный, тихий и хриплый. – Знаешь… Если где-то и бывает любовь такая, как в стихах… Ну настоящая… То это у тех, кто сидит у хозяина. Когда человечек на зоне, то нет у него ни выгоды какой-то, ни грязи, ни этой, как ее… похабщины. Когда ты мотаешь срок, а тебя ждет женщина, ты любишь ее по-настоящему. Чисто. Светло, твою мать. И что мне прикажете на это отвечать? Правильно – ничего. Я кивнул для солидности и чуть пододвинул курево к Сурику. Тот потянулся к пачке, закурил. Начало положено, в общем. – Я на зоне двадцатник же провел, – Сурик с усмешкой посмотрел на меня, – Да ты уже и сам в курсах, небось, а? Снова сдержанный кивок. – Слышал. Сурик вздохнул. |
