Возможно, это были работники коммунального хозяйства, но что им было делать здесь, в старых тоннелях, уже лет сто не использовавшихся в практических целях? Глеб притаился за мощным кирпичным ребром, поддерживавшим сводчатый потолок, и стал ждать.

Вскоре свет окреп и сделался режущим – это не был слабый луч карманного фонаря. Осторожно высунувшись из укрытия, Сиверов разглядел слепящие пятна трех ручных прожекторов, услышал слова команды и приглушенное бряцанье амуниции. Это были до боли знакомые звуки – катакомбы прочесывались не то спецназом, не то ОМОНом. В том, кого они здесь ищут, можно было не сомневаться.

Глеб бесшумно скользнул в боковой коридор и торопливо двинулся в сторону другого выхода на поверхность, проклиная себя за непростительную глупость и доверчивость. Забродов просто не захотел пачкаться сам, а может быть, и просто не отважился довести до конца поединок, в котором, как представлялось теперь Слепому, у него было очень мало шансов остаться в живых. Он нашел более простое и безопасное решение: заговорив жертве зубы, направил ее прямиком в заранее расставленную ловушку. Вот только у его коллег не хватило терпения, и они решили немного поторопить события, спустившись под землю. Что ж, с их стороны это было большой ошибкой. Больше всего Глебу сейчас хотелось вернуться в нору и рассчитаться с Забродовым – не стоило тому произносить так много красивых слов, готовя предательство, да еще и такое мелочное. Но на это, похоже, уже не оставалось времени, да и Забродов вряд ли все еще сидел там, ожидая его возвращения. Следовало как можно скорее уносить отсюда ноги, а с бывшим спецназовцем можно разобраться и попозже – далеко он не уйдет.

Впереди опять замелькал свет и застучали по кирпичному полу подкованные сапоги. Этот путь тоже был перекрыт. Слепой на мгновение задумался, оценивая обстановку. Судя по всему, он оказался между двух огней – те боковые коридоры, в которые он еще мог свернуть, на поверхность не вели. В них можно было прятаться бесконечно долго, но, раз взявшись за дело, преследователи доведут его до конца, прочесав каждый коридор. Да и потом, что значит бесконечность для человека, у которого нет с собой ни крошки съестного?

Глеб знал, что обманывает себя. Он мог бы скрыться, обманув погоню, и как-нибудь нашел бы способ выбраться на поверхность, миновав все посты и засады, но ему хотелось дать выход кипевшему в нем негодованию. Он не просил поручать ему это задание. ФСБ его руками замела свои грязные следы, и теперь пыталась устранить последнего живого свидетеля своего чудовищного прокола. Всю жизнь его покупали и продавали, передавая с рук на руки как ценный образец универсального самонаводящегося оружия, и вот теперь пришел его черед идти на списание. Забродов предательски заманил его в ловушку, генерал Потапчук сдал его своим коллегам, Ирина отвернулась от него, брезгливо отшатнувшись от правды, словно он был прокаженным; и теперь спереди и сзади были люди, которые пришли сюда только для того, чтобы изорвать его тело в клочья автоматными очередями, окончательно закрыв дело спецотряда «Святой Георгий».

Слепой не собирался доставлять им такого удовольствия.

Он не торопясь выбрал удобную позицию: стоя под прикрытием контрфорса, он видел перед собой длинный прямой участок коридора, имея за спиной боковой проход, в котором можно было скрыться.

Вскоре коридор залил белый электрический свет, и Слепой, сделав шаг из укрытия, двумя точными выстрелами погасил прожектора.

Когда пальба в коридоре прекратилась, Глеб тенью проскользнул мимо оставшихся в живых омоновцев, преодолев искушение перестрелять и их, и через полчаса выбрался на поверхность. Засады на выходе не было, что немало его позабавило: противник по-прежнему непоколебимо верил в мощь своих штурмовых отрядов, совершенно не желая учиться на собственных ошибках. Он взял такси возле универсама и за десять минут добрался до платной стоянки, на которой вторую неделю дожидался его потрепанный «шевроле-люмина» непрезентабельного зеленого цвета.