Он пощупал сушившиеся над электрическим обогревателем носки и принялся с кряхтением натягивать их на босые грязноватые ступни. В этом косматом парике, в накладной бороде и усах, частично скрывавших шрамы, майор Сердюк был и вправду похож на дикаря. На очень опасного дикаря. Обувшись, Батя потянулся к пепельнице, но его сигарета уже догорела до самого фильтра, и он закурил новую.

– А давай выпьем, – предложил майор.

– Давай, – пожав плечами, согласился Глеб. – Это, по крайней мере, более конструктивное предложение, чем диверсия в метро.

Сердюк, продолжая кряхтеть, сунулся под нары, позвенел там стеклом и вынырнул, держа в руке запыленную бутылку водки.

– А? – весело сказал он, поворачивая бутылку этикеткой к Глебу. – Пшеничная, а? Доперестроечная еще.

– Как это ты дотерпел? – вяло поинтересовался Слепой.

– А ее тут до хренища, – сообщил майор. – Чья-то заначка, наверное. Через три коридора отсюда. Дерьмолазы эти, диггеры твои, на нее пока что не набрели, вот я и пользуюсь потихоньку.

– А если набредут? – спросил Слепой.

Сердюк махнул рукой.

– Они же блаженные, – сказал он, доставая еще две кружки и щедрой рукой наполняя их. – Все, что там есть, они и за год не выпьют, а переклеить этикетки и продать просто не додумаются. Ну, а додумаются, так можно им показать, как сердится дикарь с Кольцевой линии.

– Плешь свою им покажи, они и разбегутся, – посоветовал Слепой, поднимая кружку. – Ну, за успех нашего дела.

Батя немного поколебался, но все же ударил краем своей кружки о кружку Глеба и выпил залпом.

– Я вот что думаю, – заговорил он, отдышавшись. – Пора нам отсюда уходить. Бабки есть, можно затаиться на год-другой, а то и податься к каким-нибудь чеченам – у них для нашего брата всегда найдется работенка…

– Ты что? – не донеся кружку до рта, замер Слепой. – Я надеюсь, ты шутишь? А как же наши генералы?

– Наше дело – выжить, – твердо ответил майор. – Пусть они живут, как хотят, а мне надоело сидеть в этой крысиной норе и ждать пули.

– Что ты несешь? – медленно поднимаясь, с угрозой сказал Слепой. – Ты понимаешь, что ты несешь? Или мы, или они, третьего не дано, неужели не ясно?

– Да пошел ты, – сказал Батя. – Если мы будем убивать, нас станут искать. Пока что смерть Володина может сойти за случайность, но если мы возьмемся за остальных, сразу станет ясно, что в бункере утонули только спецназовцы. Нас никто не ищет.

Про нас никто не знает. Пропади они пропадом, я хочу жить!

– Тогда сдай мне имена и проваливай. Я выжду несколько дней, чтобы ты смог подальше унести свою тощую горелую задницу, и только потом начну действовать.

– Ты дурак, – сказал Сердюк. – Убивать будешь ты, а искать станут меня – во-первых, потому, что меня они знают, а тебя видел только этот недоносок Федин, а во-вторых, потому, что меня искать легче. С бородой или без бороды, я все равно не такой, как все.

– Вот именно, не такой. Мы с тобой смертники, майор. Не надо обольщаться, наверху дураков нет.

Не думаю, конечно, что мы объявлены во всероссийский розыск, но, пока они живы, нас с тобой будут искать – просто на всякий случай. Так что ты рано расслабился. И потом, нашел, где прятаться – в Чечне! Да там нашего брата, как листьев в лесу, – не сосчитаешь.

Майор Сердюк выплеснул в свою кружку остатки водки из бутылки и задумчиво уставился в посудину, слегка покачивая ее, словно искал на дне решение своих проблем.