Громкоголосый дернулся вперед, всем своим видом выражая ужас… но не упал. Он сделал еще шаг, другой, и Дэйн с изумлением увидел, как калека телепат идет с осторожностью, но свободно, не испытывая боли. На лице его отражались восхищение и изумление.

– Ты еще нуждаешься в лечении, младший брат, – сказал второй ящер. – Поэтому просим тебя остаться в качестве посла Содружества. – Затем он обратился к остальным: – Пора вам, люди, вернуться на свой» корабль. Прошу вас, свяжитесь с ним; ваши коммуникаторы действуют.

Прозетец‑капитан достал коммуникатор, висевший на поясе. До Дэйна через диск транслятора донеслось взволнованное ответное: «Что‑за‑чертовщина‑произошла‑с‑вами‑капитан? И‑что‑нам‑сейчас‑делать?»

– Ничего, – сказал Драваш. – С капитаном, и со мной, и со всеми нами все в полном порядке. Так что просто ждите нас.

«Мы прямо сейчас высылаем посадочный аппарат…»

Гигантский белый ящер сказал:

– В этом нет необходимости, мы можем мгновенно вернуть вас на корабль… – Он замолчал, а затем произнес: – Нет. Пусть лучше ваш аппарат приземляется. Вы уже устали от неожиданностей.

Ромда хлопнул Дэйна по руке.

– Жаль, что ты не поедешь с нами, – сказал землянин, но тут же понял, что этими словами он просто выразил, как будет скучать по Копьеносцу. Ромда же должен жить в своем мире, где на него возложена немалая ответственность.

– Я призван служить и помогать святым, – сказал Ромда, указывая на Васаарио. – И пока он жив, я его не оставлю.

– Как и я, – вдруг сказал Аратак. – Мудрость Божественного Яйца показала мне, что вся мудрость едина. Я тоже остаюсь, беря пример мудрости с расы гораздо более старой, чем моя. Прощайте навсегда, мои дорогие дети.

Райэнна обхватила руками огромную тушу ящера. У Дэйна даже навернулись слезы. Аратак был рядом с тех самых пор, когда он, Марш, очнулся в клетке у мехаров, и расставание с ним было мучительным. Он попытался улыбнуться, но никак не мог найти нужных слов. Аратак был философом, а не солдатом. И уж скорее ему бы, Аратаку, быть здесь послом, настоящим послом, в отличие от Громкоголосого с его искаженными представлениями о мире. Аратак бы соединил мудрость Божественного Яйца с мудростью святых этого мира. С трудом справившись с волнением, Дэйн произнес:

– Оставь непохожим их непохожесть. Я бы тоже хотел здесь остаться. Но… – Он посмотрел на Райэнну, и огромная лапа друга нежно опустилась на его плечо.

– Твоя судьба ждет тебя в каком‑то другом месте, друг мой. Прощай. Вспоминай иногда обо мне.

Он отошел и встал рядом с гигантским белым ящером.

«Святой Васаарио. Неужели все здешние святые – бывшие преступники, осужденные собственным народом?»

Ромда тихо сказал Джоде:

– Ты отправляешься со своей госпожой? Тогда я сообщу твоим родственникам, что ты жив и здоров и отправился в далекие края, за Райф, хотя это, правда, напугает и огорчит их. – Положив обе ладони на плечи Джоды, он добавил: – Ты сделал мудрый выбор, сын мой. Ты обесчестил свое копье, и тебе здесь не место.

– Я думаю, что мне никогда все равно не нашлось бы здесь места, господин Ромда, – спокойно возразил Копьеносцу Джода. – Но мне повезло, и теперь я нашел то, что мне нужно. Но может быть, когда‑нибудь вы поможете какому‑нибудь парню найти его место в жизни, если у него не хватит сил сражаться за себя?

– Клянусь тебе в этом. – Ромда коснулся своего копья. – Прощай, Джода – уничтожитель грантов.

Джода покачал головой. Он снял с себя зуб гранта и протянул его Копьеносцу со словами:

– Он мне больше не понадобится.