Когда Риксу исполнилось десять лет, он после одной особенно неприятной встречи с Миротворцем сбежал из дому. Эдвин нашел его на автобусной остановке в Фокстоне. Они долго беседовали, и, когда Рикс разразился слезами, Эдвин дал слово, что, пока он жив, Уолен не будет его пороть. Обещание выполнялось все эти годы, хотя насмешки Уолена стали более язвительными. Рикс оставался неудачником, белой вороной, малодушным слабаком, скулящим при виде того, благодаря чему Эшеры процветали и жирели уже многие поколения.

Рикс заставил себя пойти наверх, и его сердце забилось сильнее. На двери от руки было написано: «НЕ ХЛОПАТЬ». Рядом стоял стол, а на нем — коробка с зелеными хирургическими масками.

Он хотел было открыть дверь, но резко отдернул руку. Запах разложения сочился из этой комнаты, Рикс чувствовал его, как жар от печи. Он не знал, сможет ли вынести то, что его ждет, и внезапно решимость улетучилась. Он попятился вниз по лестнице.

Но в следующее мгновение решение было принято за него.

Ручку повернули изнутри, и дверь открылась.

Глава 3

Одетая в униформу сиделка в маске, закрывавшей нижнюю половину лица, и хирургических перчатках пристально разглядывала Рикса, стоя в дверях Тихой комнаты. У нее были темно-карие глаза, окруженные паутиной морщинок.

Запах гниения волной выкатился из Тихой комнаты и ударил Рикса с почти осязаемой силой. Он вцепился в перила и стиснул зубы.

Миссис Рейнольдс прошептала:

— Маска, должно быть, вам поможет, — и показала на коробку.

Он взял маску и надел. Внутри она была проложена ватой, но особого проку от нее, Рикс знал, не будет.

— Вы Рикс? — Сиделка была лет сорока пяти, крепкого сложения, с коротко подстриженными вьющимися волосами стального цвета.

Рикс заметил, что глаза у нее покрасневшие.

— Конечно, это Рикс, дура чертова! — донесся из темноты грубый, едва ли человеческий голос, похожий скорее на скрежет. Рикс окаменел. Мелодичный голос отца превратился в рычание зверя. — Я же говорил, что это должен быть Рикс!

Немедленно впусти его!

Миссис Рейнольдс открыла дверь пошире.

— Быстрее, пожалуйста, — сказала она. — Свет вреден для его глаз. И помните: говорить как можно тише.

Рикс вошел в комнату с высоким потолком и обитыми резиной стенами. Единственным источником освещения была маленькая лампа с зеленым абажуром на столе, за которым сидела миссис Рейнольдс. Свет от этой лампы простирался не далее чем на фут. Перед тем как миссис Рейнольдс закрыла дверь, Рикс успел заметить лишь мрачную меблировку комнаты.

Он увидел кровать отца. Там, под пластиком кислородной палатки, что-то лежало. Рикс поблагодарил Бога за то, что дверь закрылась раньше, чем он смог разглядеть все хорошенько.

В темноте он слышал слабое чириканье осциллоскопа. Прибор находился слева от кровати отца. Рикс видел на нем бледно-зеленый зигзаг, отражавший работу сердца Уолена Эшера.

У отца было болезненное, булькающее дыхание. Шелковая простыня шуршала на кровати.

— Вам что-нибудь нужно, мистер Эшер? — спросила сиделка.

— Нет, — раздался измученный голос. — Не ори, черт бы тебя побрал!

Миссис Рейнольдс вернулась на свое место, оставив Рикса одного, и продолжила чтение романа Барбары Картлэнд.

— Подойди ближе, — скомандовал Уолен Эшер.

— Я здесь ничего не вижу…

Последовал резкий вдох.

— Тише! О боже, мои уши…

— Извини, — прошептал Рикс, вконец растерявшись.

Осциллоскоп зачирикал быстрее. Уолен смог заговорить, лишь когда сердцебиение замедлилось.

— Ближе.