Спрошенный, случалось ли ему говорить с подсудимым, мальчик ответил:

— Да, за день или два до того, узнав, что я частенько бываю на пустоши, подсудимый спросил, не находил ли я где валявшегося ножа, и велел, ежели найду, отдать ему, за что пообещал шесть пенсов. А я сказал, что ничего такого не видел, но могу поспрошать людей. Но подсудимый попросил никого ни о чем не спрашивать и дал мне шесть пенсов, чтобы я молчал.

Председательствующий. Эти самые шесть пенсов ты и собирался потратить на праздник.

Свидетель. Если угодно, да, Ваша Честь.

На вопрос, не замечал ли он чего-либо особенного в отношении пруда, мальчик показал, что от тамошней воды пошел такой дурной запах, что за несколько дней до описанных событий коровы отказались ее пить. Когда же его спросили, случалось ли ему видеть подсудимого и Энн Кларк вместе, мальчик ударился в слезы, и потребовалось время, чтобы добиться от него вразумительного ответа. Наконец священнику, мистеру Мэтьюзу, удалось его успокоить, и на повторно заданный тот же вопрос было отвечено, что после последнего Рождества Энн Кларк несколько раз поджидала подсудимого на пустоши.

Прокурор. Ты уверен, что это была именно она?

Свидетель. Да, совершенно точно.

Председательствующий. Вот как? Но почему?

Свидетель. Потому как у нее одной была манера подпрыгивать на месте, взмахивая руками, как гусь крыльями (тут мальчонка употребил совершенно диковинное слово, но священник уверил, что в тех краях так называют именно гуся). И потом, у нее такая нескладная фигура, что ни с кем не спутаешь.

Прокурор. Когда ты видел ее в последний раз?

Тут мальчик снова принялся плакать и цепляться за мистера Мэтьюза, который просил его ничего не бояться и выудил-таки из него следующую историю.

В канун праздника (тем самым вечером, который уже упоминался) мальчик просидел за кустом до темноты, ибо хотя очень хотел уйти, боялся, как бы подсудимый не увидел его и не подумал, что он за ним подглядывает. И вот когда смерклось, на его глазах из пруда поднялась фигура — темная, но ясно вырисовывавшаяся на фоне неба, замахала руками и быстро побежала в том направлении, куда ранее ушел подсудимый. Спрошенный очень строго, с очередным напоминанием о присяге, на кого походило его видение, паренек твердо ответил, что то была не кто иная, как Энн Кларк…

Вызванный следующим его хозяин показал, что в тот вечер мальчик вернулся очень поздно, за что его пожурили, но он выглядел совершенно ошеломленным и не мог дать никакого вразумительного объяснения.

На этом королевский прокурор объявил, что все свидетели обвинения допрошены.

Далее Его Честь председательствующий судья предложил подсудимому выступить в свою защиту, что тот и сделал, однако говорил недолго и крайне сбивчиво, лишь выражая надежду, что присяжные не лишат его жизни на основании показаний невежественных простолюдинов и даже ребенка, которые плели всякие несусветные небылицы. Когда же он посетовал на предвзятое к себе отношение во время следствия, Его Честь прервал подсудимого, указав, что ему пошли навстречу, перенеся слушание из Эксетера в Лондон. Признав это, последний сказал, что имел в виду свое содержание в Лондоне, где его не оградили от нежелательных посещений. Его Честь немедленно призвал начальника тюрьмы и спросил об условиях содержания подсудимого. Начальник тюрьмы показал следующее: посторонних посетителей к подсудимому не допускали, но один из надзирателей действительно заметил человеческую фигуру перед дверью темницы. Поскольку дверь была заперта, войти внутрь посторонний не мог. На вопрос, как выглядел посетитель у двери, начальник тюрьмы ответил, что сам оного не видел, да и надзиратель разглядел плохо. Подсудимого спросили, не этот ли случай он имел в виду, но тот, с чрезвычайной поспешностью, ответил отрицательно, заявив лишь, что дурно не оставлять человека в покое даже в каземате, может быть на пороге смерти.