Александр Сергеевич Пушкин — великий поэт. Без сомнений. Я люблю и уважаю Пушкина, я почти все его произведения читал, многие перечитывал, а кое-что знаю наизусть. «Памятник» очень люблю. Конечно, за Гумилёва я вообще горой, но и тот, кто смеет ругать Пушкина, тоже мной серьёзно неуважаем. Это первое.

А теперь второе. В 1698 году Томас Севери запатентовал первый паровой насос. Потом его усовершенствовал Томас Ньюкомен, а в 1770-х годах великий английский изобретатель Джеймс Уатт на базе насоса Ньюкомена изобрёл и построил первый в мире паровой двигатель. Он внёс в конструкцию несколько сотен усовершенствований, он предложил множество её применений. На паровых двигателях Уатта работали станки и заводы, более 100 лет; до 50-х годов XX столетия на пару ездили рельсовые средства транспорта, на пару работали трактора и так далее. Уатт стал предвестником эры технической революции — не будь Уатта, не было бы никаких двигателей внутреннего сгорания, никакой атомной энергии и так далее.

Но сейчас XXI век. Паровые двигатели, использующиеся по сей день, вырабатывают менее 0,01 % мировой энергии и крайне редко используются в повседневных делах. Их сменило электричество, двигатели внутреннего сгорания, атомная энергия, солнечная энергия — да не всё ли равно. Конечно, пар выполняет чудовищное количество работы в виде паровых генераторов на электростанциях, например. Но от устройства Уатта до таких машин — пропасть; они схожи как таракан и чайка. Сейчас никто не делает, как Уатт. Другие стали и сплавы, более лёгкие, более совершенные конструкции, всё иначе. Но это не отменяет гений Уатта — применительно к его времени. Он был одним из Великих, с большой буквы.

А теперь вернусь к Пушкину. Александр Сергеевич поехал в Болдино и написал там за осень всю русскую литературу. Он совершил революцию не только в поэзии, но и в литературе в целом. Он рифмовал не так, как делали до него, он находил удивительные образы, он был новатором, гениальным новатором своего времени — в XX веке можно на эту же роль поставить Иосифа Александровича.

Во времена А.С. было принято — и можно — и нужно — употреблять глагольные рифмы. Теория стихосложения тогда выглядела совсем иначе — как выглядела совсем иначе классификация биологических существ и теория о происхождении человека. И А.С. был гением хотя бы в том, что он от этой теории серьёзно отклонился. Однородные рифмы (почитайте некоторые пособия того времени) даже поощрялись.

Но время не стоит на месте. С момента смерти Александра Сергеевича прошло 172 года. И поэзия пошла дальше, потому что никакая литература не стоит на месте. Проза, кстати, тоже. Рождаются новые жанры, появляются новые правила — и методы их нарушения. Нельзя сказать, что А.С. устарел, но он остался в прошлом, он стал одним из фундаментов, одной из основ, на которых базируется современная поэзия — но мы уже не живём около этого фундамента, мы движемся дальше.

Глагольные рифмы — это капля в море. Их можно использовать и сегодня — намеренно, сознавая, что делаешь. Чудовищно то, что огромное количество графоманов допускают такие вещи, не понимая, что делают. Потому что просто не умеют иначе.

Хороший поэт на деле можно позволить себе всё, что угодно — если он заслужил это право доказательством того, что он умеет и по-другому. Как Малевич, который пришёл к супрематизму после длительного периода реалистической живописи — доказав, что он умеет великолепно выдержать перспективу и цветовые композиции.