Перед новосельем я попросил Маргариту помочь мне убраться в квартире. Маргарита порекомендовала женщину, которую сама приглашала — наводить лоск. Та пришла. Я купил торт, заварил чай. Три часа тетка пила чай и ела торт, рассказывая о своей жизни. Слушая ее, я пропылесосил во всех комнатах и на кухне. Кажется, тетка осталась посещением моего дома довольна. Просила приглашать ее еще.

Германия приютила Ленина. И что получила? Подъем рабочего движения, поддержку этого движения от молодой страны Советов, в результате — как итог борьбы с этим движением (а на деле его венцом) — приход Гитлера к власти.

Вот чем закончились выплаты своему агенту и пересылка его в запломбированном вагоне.

Россия обучала немецких асов полетам на новейших моделях самолетов. За что получила бомбежку своих городов.

Если бы Германия послала Ильича куда подальше, а Россия отшила немецких асов — насколько проще и легче было бы этим странам существовать!

Собралась тьма людей: Миша, Оля, Женщина со страдающим взглядом, Моржуев и многие другие.

Ждали только Маркофьева. И он появился — поздно ночью, в сопровождении Лауры.

— Так, — сказал Маркофьев, окидывая беглым взглядом квартиру и произведенный мною ремонт. — Быстро выметайся отсюда.

Я заулыбался. Я ведь вышел их встречать с навернувшимися слезами благодарности.

— Быстро, быстро, — прикрикнул он. И Лаура подтвердила:

— Гости тоже пусть убираются.

— Что случилось? — спросил я.

— Изменились планы, — ответил Маркофьев. — Эта квартира нужна нам самим.

— Быстро, — заорала Лаура. — Ты понимаешь, что значит быстро? Чтобы духу твоего здесь не было!

Я даже не успел забрать тетрадь со своими расчетами — так стремительно меня выпихнули из дома, где я, к счастью, не успел прижиться… Тетрадь и другие черновики диссертации остались у Маркофьева.

На следующий день он мне все объяснил.

— Может, я был излишне жесток. Но ради тебя же старался. Домой, домой тебе надо возвращаться. К жене. Дочери. Собакам. Хватит скитаться по чужим углам. Маргарита ошиблась, выбрав меня, а не тебя. Теперь это ясно. Жизнь доказала ее неправоту.

Он признался, почесывая подбородок:

— Кто его знает, может, я на Маргариту и не позарился бы, если бы она не была твоей женой…

Я спросил:

— Ты не любишь ее больше? А он ответил:

— Я что, всю жизнь обещал возле нее сидеть? — И рассмеялся. — Ей было хорошо? — сказал он. — И мне было хорошо. Нам было хорошо вместе. А теперь нам хорошо порознь.

Была осень. В скверике неподалеку от института жгли листья. Дым, проникавший в открытую форточку, щипал мне глаза.

— А она захочет, чтоб я вернулся? — спросил я. Маркофьев придал лицу значительность.

— Настоящее чувство только крепнет от испытаний…

И еще он сказал:

— Понимаешь, надо все делать по-людски, по-человечески. У нее остались кое-какие мои вещи. Не хочу наносить ей травму своим визитом. К тому же ее не будет дома. Вот тебе ключ, поднимись, забери и отдай мне.

Я все сделал, как он сказал. Поднялся на лифте и отпер дверь.