А эти предательницы, диверсантки, одним движением ножниц вмиг сотворили ту гнусность, которая так и не удалась всем моим интернатским врагам.

– Кэт, не злись, – как попугай, уже в десятый раз монотонно повторяет Малина, и до меня начинает понемногу доходить, почему ведьмы стоят вокруг, выставив перед собой ладони.

– За что? – Неужели это я так рычу?

Разве же не поняла бы, не согласилась, если бы ко мне подошли по-хорошему?! Почему обязательно нужно было обращаться как с капризной дурочкой, вначале поставить перед фактом, а потом утешать? Я же добровольно согласилась помочь, ни минуты не спорила, выполняла все указания – бьется в груди жгучая обида…

– Прости, девочка, мы не знали, что ты так к этому отнесешься, это всего на одну ночь. Завтра с утра сама тебе отращу, какой хочешь длины, честное ведьминское, – виновато тараторит Береза. – А это сейчас при тебе сожгу, никому и волосинки не достанется.

Она и вправду собирает обрезанные пряди и сжигает на огромном валуне, а потом развеивает пахнущий паленой курицей пепел сильным порывом ветра. Не знаю, этот простенький ритуал отвлек меня или сработали ведьминские заклятия, но тяжелый ком, перекрывший горло, потихоньку отодвинулся и я смогла со всхлипом вздохнуть.

– Так нужно, мы думали, достаточно одного имени и одежды, а она не поверила, сама же видела. Придется полностью менять тебе внешность, всего на одну ночь, как только возьмешь ее за руку, мы пособим, перехватим, главное, чтобы она с дикими не улетела, – хмуро объясняет Малина, что-то делая с моей прической, но до меня ее слова доходят как сквозь туман.

А ведьмы тем временем дружно натянули на меня потертые брюки, сапожки, отстиранную до белизны рубашку, которой я недавно мыла полы, и широкий пояс с подвешенными к нему малопонятными вещицами, про которые я могла только предполагать, что вот это ножны, это, по-моему, пенал… вроде как со стрелами… а это кошелек… или кисет… неясно. На перекинутый через плечо ремень повесили небольшой лук. Смотреть в зеркало не разрешили, должна я, по мнению ведьм, ощущать себя естественно, не задумываясь о том, как выгляжу.

Я истерически хихикнула: это насколько нужно быть равнодушной к собственной внешности, чтобы после принудительной стрижки и переодевания в неизвестного мальчика не задумываться о том, как выглядишь? Да у меня ни о чем другом голова даже думать не может, не то что забыть!

Сегодня мы летим на шабаш с молодой красивой ведьмой по имени Вишня, в ее удобном и просторном, выдолбленном из цельного ствола, корыте. Я сижу впереди, крепко вцепившись руками в борта, а смелая Вишня стоит позади, как гондольер, и ее длинная юбка развевается ведьминским флагом.

На горе уже полыхает колдовской костер, и толпа незнакомых ведьм раскладывает в сторонке на чистых скатертях праздничное угощение. Сегодня сюда долетели ведьмы из самых дальних уголков этого мира, тихонько шепчет мне на ухо Малина. И добавляет с гордостью, что некоторые из них добирались не одну неделю. Но несмотря на пополненную энергию, лететь назад им почти столько же, потому и отводят на танцы всего несколько часов. Рассвет они встретят снова в полете.

Выбираясь из корыта, ловлю пару изумленных взглядов, но уже через несколько минут никто не обращает абсолютно никакого внимания на мою необычную одежду и прическу. А вскоре я и сама забыла, что не похожа на принаряженных в новые юбки ведьм, летящих по кругу с распущенными разномастными гривами. Неслась в танце вместе с ними и явственно ощущала, как все пышнее расцветает в груди горячий, радостный, диковинный цветок.

– Кэт, подлетают!

«И как только у этой Березы хватает силы воли не забыть в вихре упоительного танца про каких-то диких ведьм?» – с досадой дернув плечом, фыркнула я.