– Здравствуйте, это Хадсон Сэйвинг Банк! Чем я могу вам помочь?

– Здравствуйте, – сказала я суровым мужским голосом. – Мое имя Рэндалл Мюллер. Я звоню уже второй или третий раз. Фамилия моей жены в данных о совместном счете указана неверно. Правильно не Мюллер, а Мюллен. М-Ю-Л-Л-Е-Н.

По этой же схеме я сработала еще с несколькими кредитными компаниями, где никто не требовал от меня номера социального страхования, чтобы разделить с Рэнди его космические долги. Единственное, что я не могла делать, – вносить изменения в личные данные, так как я не была основным владельцем карты. «Фамилия моей жены – Маллиган».

При работе с карточками я всегда пользовалась фальшивым адресом – приют для женщин, подвергшихся насилию. Даже в случае со скидочной картой местного супермаркета. Об этой хитрости отец узнал из дешевых детективных романов, которые читал пачками, и прибегал к ней часто – чтобы обманутые арендодатели не пытались выбить задолженность. «Когда на бумаге числится приют или что еще, – говорил он, – у детектива появляется повод с подозрением смотреть на заявление».

Глава семь

Внимательно изучив каждый американский роман, я чувствовала спокойствие по поводу словарного запаса и интонаций. Конечно, мой акцент даже близко не был таким безупречным, как у отца (его примерами для подражания были персонажи из «МЭШ» и «Убрать Картера»), но все же мой говор звучал вполне аутентично. Казалось. По крайней мере, до того момента, пока я как-то не присоединилась к папе и Маргейд в местном пабе, где бармен представил нас паре американских туристов.

Они сидели прямо рядом с нами за стойкой, жалуясь на дым и требуя «холодного» пива.

Мой отец оттянул пальцем свой воротник. Впервые со времен отъезда из Ирландии мы встретили настоящих янки в штанах цвета хаки, которые искренне не понимали, что же такое «восемнадцать часов».

– Здарова, ребята. Хорошая поездочка? – спросил он.

– Черт бы меня побрал, да! – ответила женщина, неестественно широко улыбнувшись и тряхнув копной волос. Конечно, ее акцент не мог быть таким нарочито американским. Но, по моим воспоминаниям, она говорила, как Кэтрин Бах из «Придурков из Хаззарда».

– Очень приятно познакомиться, – сказал ее муж. – И откуда же вы будете?

– Калифорния, – обычной папиной разговорчивости и след простыл.

– Далеко же вы забрались! – сказала американская женщина. – Сами мы из Теннесси. О, посмотрите-ка, какая у вас очаровательная дочурка!

Отец сидел неподвижно, словно сфинкс.

Женщина наклонилась ко мне. Вокруг рта у нее были розовые пятна, как будто из-за болтовни у нее размазалась помада.

– Скажи мне, родная, скучаешь по дому?

Папа кивнул – давай, отвечай. Он всегда пытался убедить меня в том, что я «притягиваю людей». Говаривал, что все дети по природе очаровательны из-за непропорционально больших голов.

Я запаниковала так, что меня чуть не стошнило. С пустым взглядом и мыслями об «Элоизе» я выдавила из себя что-то о том, как «Мы с папочкой» скучаем по «Хауди-Дуди» и вращающимся дверям отеля, где мы жили. Но в моем вязком акценте не было совершенно ничего калифорнийского.

Американец удивленно замотал головой, разлив при этом свое пиво.

– Но «Хауди-Дуди» не крутили по телевизору уже лет двадцать пять!

– Оставь девочку в покое, Фил, – сказала его жена. – Наверное, они у нее на кассете записаны.

Я пыталась сказать «да», потому что так оно и было.