|
Взглянув на меня, они схватили меня за руки, в то время как мой вошедший в раж мужичок по-прежнему стал тереть мне лицо снегом, пользуясь тем, что я уже не могу защищаться. Думая, что я стал жертвой недоразумения или попал в ловушку, я изо всех сил стал взывать о помощи. Прибежал какой-то офицер и по-французски спросил меня, в чем дело. - Ради бога, - воскликнул я, делая попытку освободиться от трех мужичков, - разве вы не видите, что они со мной делают?! - А что? - Они трут мне лицо снегом! Не находите ли вы, что это плохая шутка по такому морозу. - Простите, сударь, но ведь они вам оказывают огромную услугу, - сказал офицер, пристально всматриваясь мне в лицо. - Какую услугу? - Ведь у вас нос отморожен! - Что вы говорите! - вскричал я, хватаясь за нос. В это время какой-то прохожий обратился к моему собеседнику: - Ваше благородие, вы отморозили себе нос. - Благодарю вас, - ответил офицер, точно ему сообщили самую обыкновенную и притом приятную новость. Нагнувшись, он взял горсть снега и стал оказывать себе ту самую услугу, которую оказал мне бедный мужик, а я еще так грубо отплатил за его любезность. - Значит, сударь, - сказал я офицеру, - без этого мужичка... - Вы остались бы без носа, - заметил офицер, продолжая растирать свой нос. - В таком случае позвольте... И я бросился вслед за мужичком, который, думая, что я хочу его избить, пустился наутек. Так как страх больше окрыляет, нежели благодарность, я, вероятно, не догнал бы своего спасителя, если бы несколько человек не схватили его, думая, что это обокравший меня воришка. Подбежав, я увидел, что мужичок пытается втолковать собравшейся толпе, что если он и виновен в чем-нибудь, то лишь в чрезмерном человеколюбии. Я дал ему десять рублей, и этим все завершилось. Мужик долго кланялся и благодарил меня, а один из присутствующих сказал мне по-французски, что во время прогулок мне следует обращать больше внимания на свой нос. Излишне говорить, что я на всю жизнь запомнил этот добрый совет. Несколько дней спустя я отправился к учителю фехтования Синебрюхову, где генерал Горголи назначил мне свидание. Я рассказал генералу эту историю, и он спросил, не предупреждал ли меня кто-нибудь на улице до сердобольного мужичка. Я ответил, что двое встречных прокричали мне: «нос, нос!», но я не понял этого слова. - Они просили вас, - сказал он, - обратить внимание на свой нос. Имейте в виду, это очень принято у нас зимою. Генерал Горголи был совершенно прав. Но в Петербурге нужно бояться отморозить не только нос и уши, о чем вас предупредит всякий встречный, - гораздо опаснее отморозить себе какую-нибудь часть тела, скрытую под одеждой, ибо об этом никто из окружающих вас предупредить не может. Прошлой зимой некий француз, по имени Пиерсон, стал по своей неосторожности жертвой подобного несчастья. Агент одного из крупнейших парижских банков г-н Пиерсон выехал в Петербург с крупной суммой денег, которую он должен был передать русскому правительству в счет сделанного в Париже займа. В день его отъезда из Парижа стояла чудная погода, и он не принял никаких мер предосторожности против холода в дороге. В Риге погода была еще довольно сносная, так что Пиерсон не счел нужным обзавестись шубой, меховыми сапогами и прочим. Но едва он отъехал от Ревеля, как пошел снег, да такой густой, что ямщик сбился с дороги и опрокинул сани в ров. Так как они не могли вытянуть саней вдвоем, ямщик выпряг одну из лошадей и поскакал за помощью, а Пиерсон, боясь в наступающей темноте бросить воз с деньгами на произвол судьбы, остался, чтобы стеречь его. |
