Понятно, что проделывать все это (кроме собственного позирования перед фотокамерой) Редль должен был не сам. Но на то у него и имелись помощники, не связанные непосредственно с аппаратом австрийской контрразведки.

Упомянутые Ронге Беран и совершенно ни в чем не обвиненный Хашек и были, очевидно, тем вспомогательным персоналом, который свел сначала Занкевича с молодым сексуальным партнером (назовем его пока Икс), а затем и организовал скрытую фотосъемку; Хашек и был, скорее всего, именно фотомастером, вытаскивать которого на суд оказалось совершенно не в интересах ни Ронге, ни коллег последнего.

Понятно теперь, почему Ронге назвал их помощниками, только были они помощниками не Занкевича, а Редля.

Принятую за основу простую и гениальную своей простотой неотразимую комбинацию — один молодой любовник на двух полковников — нужно было развивать на фотографиях во всех направлениях и со всеми вариациями.

Вот Редль с молодым человеком в постели, а вот с ним же — Занкевич; вот вполне одетый Редль на ступеньках Венской оперы вместе с тем же Иксом, тоже, конечно, одетым, а вот с последним на тех же ступеньках — снова Занкевич.

А вот все они трое вместе в массовой сцене, тоже где-нибудь в оперном фойе, в ресторане, в музее или на прогулке в парке: вроде бы знакомы, а может — незнакомы; но вокруг них вполне узнаваемая публика, которая может подтвердить при необходимости: да, это мы, а этих людей знаем в лицо или даже по имени — и неоднократно встречали вместе.

А вот и тот же Икс в служебном кабинете у Редля — что-то докладывает непосредственному начальнику.

А можно было бы сделать и фотомонтаж — все трое голые в обнимку: если попадутся две-три фальшивые карточки из предъявленных тридцати или сорока, да еще и искусно изготовленные, то никакая экспертиза этого не поймает, да никто такую экспертизу и проводить не будет: сразу все ясно!

Наснимать всего этого можно было видимо-невидимо, особенно если сам молодой Икс — человек толковый, понимает, что от него требуется, и полностью в курсе общей цели операции.

Время позволяло долго и упорно следовать по этому пути — и насобирать материал, который убедит любого и каждого: Занкевич не только гомосексуалист, но и шпион, поскольку состоит в долговременной интимной связи с настоящими австрийскими контрразведчиками!

Вот с этим не побежишь жаловаться к собственному начальству: никакое начальство ничему уже не сможет поверить, узрев такие картинки, а просто по-дружески предложит застрелиться, не то и само застрелит!..

И такая блестящая задумка не могла не сработать!

Вербовка Занкевича Редлем произошла, как мы полагаем, в Вене (приезжать Занкевичу в Прагу было незачем, да и привлек бы он там к себе слишком много постороннего внимания) в конце марта или начале апреля 1913 года — открутиться от предъявленной пачки фотографий Занкевичу было невозможно. Взял ли Редль с него какую-либо расписку — этого мы не знаем. Но Батюшин справедливо отмечал, что подобные расписки особой роли играть не могут; их нетрудно и подделать — добавим мы.

А вот что заведомо было проделано — это вручение Редлем денег, предназначенных для поднятия настроения Занкевича, наверняка убитого происходящим разворотом событий. Это должно было быть немаленькой общей суммой — и обязательно в рублях, которые при любом последующем развитии событий должны были вызвать минимум подозрений у соотечественников и коллег Занкевича.

И на вербовку, и на использование денег, предназначенных для Занкевича, Редль должен был получить санкцию у собственного начальства. Поскольку Редль уже не состоял на службе в Эвиденцбюро, то главным начальником — и по непосредственному служебному положению, и по многолетней совместной работе по программе Агента № 25 — был и оставался генерал Гизль.