Об участии Мюллера в его допросах после ареста в Париже Треппер рассказал в сентябре 1969. А еще ранее, в январе 1969, он поведал нижеследующие подробности о своем провале.

Оказывается, гестаповцы еще до ареста пытались добраться до Треппера, чтобы договориться «по-хорошему»: им был нужен авторитетный и надежный канал для связи с Москвой. Зачем — этого Треппер, похоже, так и не разгадал (настаивать на данном утверждении все-таки не будем!), оставшись в дураках и отсидев за это и у немцев, и у русских. Но зато он тогда сохранил свою жизнь, что, на наш взгляд, было бы гораздо проблематичней, если бы он побольше узнал о подоплеке всего происходившего.

В любом варианте мы (мы имеем в виду всю читательскую публику — притом на всех языках!) об этих интригах теперь почти ничего не знаем, а без Треппера не узнали бы даже и о том, что такая игра вообще затевалась.

Так или иначе, но Треппер рассказывал (это, повторяем, магнитофонная запись, так что незначительные логические сбои неизбежны):

«Вокруг нас начало сжиматься кольцо, чувствую, ищут пути добраться до меня. Причем делается это очень скрытно, чтобы никто ничего не знал. /…/

За месяц до моего ареста я начал подозревать. /…/ К тому времени через мою контргруппу узнали, что создана специально зондеркоммандо, она в Париже и начала работать. Нам стало это известно, когда группа выехала из Берлина. Знали, что коммандо руководит Карл Гиринг. /…/ Приехали они под видом организации «Тодт» из Берлина и хотят купить крупную партию промышленных алмазов.

Хотят встретиться со мной. Я тогда уже был начеку. Тогда они обратились к Лихониной, она была женой русского военного атташе в Первую мировую войну в Париже. Женщина под 50 лет, держалась хорошо, была работником фирмы «Симекс». Но была она, понятно, за немцев, немного против немцев, за англичан, но это неважно. Когда вокруг меня круг образовался, в один прекрасный день пришла и в слезах сказала, что немцы ее вызвали и сказали, что я являюсь крупнейшим английским агентом и она должна им помочь организовать со мной встречу. Уверяют, что арестован не буду, и т. д. /…/ Дал ей указание: как вести. Кончилось тем, что раз они приезжали, второй. Борьба шла полуоткрыто. После того, как они меня ждали и я не пришел, я позвонил в организацию «Тодт» и новому начальнику, который этим занимался, позвонил и сказал: вам звонит директор Жан Жильбер. Хочу вам одно сказать. Почему я не пришел на встречу по вопросам об алмазах. Я как коммерсант торгую со всеми, но еще никогда не торговал с гестапо. Поэтому до свидания. Мы не встретимся. Сказал им, чтобы они знали, в чем дело.

Мне важно было сделать так, чтобы они знали об их игре. Позвонил я Николаи. Он обращался к нам о проведении этой сделки, я знал, что он связан с коммандо. Я видел, что кругом все таинственно было.

За неделю до моего ареста я встретился с товарищем, который и сейчас живет в Париже. Он был в курсе дел, я ему сказал, если бы я теперь имел возможность связаться с Москвой, я предложил бы одно — разрешить мне уехать в Берлин на эту алмазную сделку и добиваться одного, рискуя жизнью своей и других, — раскрыть, что происходит».

К тому времени радисты Треппера были арестованы: одни погибли, а другие — перевербованы и уже без участия Треппера поддерживали связь между Гестапо и ГРУ: «И в это время мне сообщают из Центра, что все идет хорошо, передатчик работает и передают важные сведения. /…/

У меня рождается мысль — немцы передают очень хорошие, нужные материалы, по которым в Центре кажется, что точки работают. Это значит, идет большая игра, но закон таков — ты не без конца даешь правдивые материалы, вводишь в заблуждение, вызываешь доверие. Потом дезинформируешь его» — прекрасный профессиональный анализ сложившейся ситуации!

И Треппер приложил колоссальные усилия, чтобы донести до сведения Центра, что с ними со всеми ведется игра, но вплоть до 1945 года из этого ничего не выходило.