Поэтому все преподаватели в Универе делятся на две категории: энтузиасты, лучшие и любимые, и — «отстойник», который директор чистит и разгребает, но без которого все равно никуда. Не во всех же предметах есть свои энтузиасты. И появляются такие «серые крыски». Они начитывают предмет, рассказывают, показывают, объясняют, но для них это просто работа. Заработок. Отчитал — и свободен. Не душа, не любовь и не дело жизни.

Настоящие энтузиасты таких не уважают.

И Директор уже предвкушал, как Ёлка взбаламутит отстойник. Развлечения над непонравившимися преподавателями были еще одним способом тренировки учеников. А заодно давали возможность убрать самых противных типов.

— Ладно, она минут через пять очнется. Пошлю в лазарет. Так что топай, чтобы тебя не видели.

— А то! Я же не должен ничего знать про дуэли.

Магистры ухмыльнулись.

— Пусть боятся и конспирируются.

— А то обнаглеют и вообще на шею сядут. — Директор ухмыльнулся еще более вредно и соединил руки в жесте телепортации.

Магистр Истрон проводил его взглядом и похлопал девушку по щеке:

— Давай просыпайся. Пора.

Ёлка застонала. Магистр прищелкнул пальцами, активируя небольшое количество молекул аммиака вокруг ее головы. Воздух — он много чего содержит. Только умей воспользоваться.

Ёлка вздрогнула и открыла глаза.

Выглядела она — краше в гроб кладут. Но магистра это не смутило.

— Жива? Здорова? Как самочувствие?

— Явно жива. Не знаю. Хреново.

— Тогда сейчас позову твоего друга, и ползите в лазарет. Жить будешь, и неплохо. Про амулет — молчи. Ага?

Ёлка послушно кивнула. Магистр ухмыльнулся и распахнул двери, в которые тут же влетел встрепанный Эвин.

— Ёлка?!

— Да все с ней будет хорошо. Тащи в лазарет. Пусть приведут в себя, — напутствовал их магистр.

Дождался, пока оборотень взвалит подругу на хребет, убрал угвазданную простыню (сжег, чтобы не оставалось никаких следов) и отправился отмывать амулет. Да и библиотеку следовало проветрить.

Эвин практически тащил меня на себе. Ощущения были… омерзительные!

Меня тошнило, голова кружилась, подкатывала слабость, а желудок вообще обосновался где-то у гланд и при каждом движении пытался вырваться наружу. Но говорить получалось.

— Что там? Неизвестно?

— Не знаю. Я тебя ждал. Но вряд ли кто-то теперь решится нарываться. Ты выиграла и честно. А если ты уделала боевика девятого курса, всякая мелочь тем более будет осторожна.

— А те, кто круче?

— Не станут связываться с соплюшкой. Но тебя могут попросить объяснить, что ты сделала.

Я прикусила губу. Упс.

А вот это плохо. Магистра я выдать не могу.

— Ты тоже?

— Хотелось бы.

— Я не могу рассказать. Я слово дала.

— Почему?

— Заклинание слишком мощное. Магистр сказал, что вооружать нас таким нельзя. Перекалечим друг друга.

— Так всем и говори. Авось отстанут.

— Логично.

Оборотень доволок меня до симпатичной беленькой двери с большим голубым кругом. Ну не было тут красных крестов. Зато прижились голубые одежды лекарей и голубые круги как знак их профессии. Распахивать дверь пришлось лапой. За что мы тут же и поплатились.

— Куда грязными лапами в больницу?! Побрею налысо!

Мы хлопнули глазами и уставились на человека в голубом балахоне. Впрочем, гневался он недолго. Сверкнул глазами на Эвина и переключился на меня.

— Так. Ранена?

Я замотала головой.

То есть попыталась.