Приняв решение, я поднял автомат, еще раз окинул взглядом поле боя, и сделал выстрел в собаку, чтобы была видимость, что она погибла о пули, а затем углубился в чащу леса. Лес был не такой уж и редкий, приходилось идти осторожно, чтобы случайно не наступить на сухую ветку. Косые солнечные лучи падали между деревьев и земля была в золотых пятнах. Тишина и покой леса нарушались лишь шумом веток, качаемых ветерком, но это спокойствие для меня могло быть последним, потому приходилось быть очень внимательным.

Ушел я не далеко, как услышал слабые голоса, лая собаки слышно не было, а значит, я оказался прав, за ними идут другие; видимо услышали автоматные очереди, и пошли на помощь. Не поддаваясь искушению идти быстрее, я взял еще правее. Шел медленно на Запад, почти весь день. Когда хотел пить, то в лесу находил либо ручей, либо болотце. Выкапывал рядом маленькую ямку, и вода, используя землю, как фильтр, наполняла ее. Я черпал воду руками и пил, а затем запивал бренди из фляжки, как тогда в Африке, чтобы исключить вероятность отравления, используя алкоголь, как обеззараживающее.

Во время привалов я доставал записи, которые прихватил из офиса, откуда сбежал, где натворил бед и потому меня и искали; заучивал имена, изучал финансовые схемы. Нужно было все это запомнить, хотя бы максимум. Опыт запоминания имелся, нас этому учили. Выходить с такими документами к людям я не мог. Я гонял свою память, повторяя прочитанное, и лишь когда понял, что она хранит, то, что мне нужно, я порвал листки на мелкие кусочки, перемешал их и уже по пути выкапывал ямки и по частям закапывал, чтобы исключить самую глупую случайность их найти. Ближе к вечеру я вышел на проселочную дорогу. Не забивая голову направлением, я вновь повернул направо, подсознательно понимая, что база осталась слева.

Километров через пять, грунтовая дорога вывела на шоссейную. Куда и откуда она шла я не знал. Свернув вновь направо, я пошел вдоль обочины, но не прошел и две-три сотни метров, как услышал шум приближающейся машины, которая шла сзади в моем, же направлении. Встав за дерево, я стал дожидаться ее появления, и вскоре увидел армейский открытый джип, в котором было два солдата в форме солдат американской армии.

Я решил рискнуть. Выбор был не велик, либо выйти к ним, либо самостоятельно искать выход. Повесив автомат на ладонь и, подняв руки, показывая мирные намерения, я вышел из-за дерева, когда машина была уже метрах пятидесяти от меня. Я не хотел получить пулю, напугав их своим неожиданным появлением с автоматом на шее, вот и повесил его на руку. В глухом лесу легче сначала выстрелить, а потом разбираться. Во всяком случае, в таком глухом месте это было бы нормально.

Увидев меня, водитель стал притормаживать, а сидящий рядом мгновенно достал автомат и направил на меня. Джип остановился.

— Положи автомат и подойди, — приказал тот, что с автоматом. Я медленно положил его на землю и приблизился.

— Руки не опускать, — снова приказал он, и, увидев мою реакцию, сообразил, что я понимаю его.

Тот, что с автоматом был в звании сержанта. Он вышел из машины, это был крупный мужчина лет тридцати, ростом выше ста восьмидесяти сантиметров, широк в плечах. Короткие волосы выглядывали из-под широкополой шляпы, защищая лицо, от жаркого солнца, и встал напротив меня, разглядывая, и было что. Одежда моя была испачкана, руки тоже. Его глубоко посаженные глаза внимательно изучали меня.

— Кто такой и как здесь оказался?

— Я Жан Марше, журналист, — ответил я по-английски. — Заблудился, вышел к какому-то полю, где меня обстреляли и отправились в погоню, но мне удалось убежать.

— А автомат тебе подарили преследователи? В догонялки играли или в войну? — иронично спросил он.